Цезарь Каскабель (иллюстр.)
Шрифт:
До сих пор группа в масках оставалась недвижима, рассудив, видимо, что момент их выхода на сцену еще не настал. Они выжидали.
— Мадемуазель Наполеона, танцовщица на канате! — объявил Клу в рупор.
Девочку вывел к публике сам господин Каскабель.
Сначала Наполеона танцевала с изяществом, вызвавшим одобрение индейцев, выражаемое отнюдь не криками и аплодисментами, а простым наклоном головы, что, впрочем, не менее показательно. Еще более она преуспела на канате, натянутом между двумя штангами; она не ходила по нему, а порхала с легкостью, особенно восхитившей индейцев.
— А теперь — мой черед! —
И вот он уже кланяется публике, коснувшись затылком земли, извивается, шатается, кривляется, крутится колесом и притворно падает, встает на руки, изображает то ящерицу, то лягушку и заканчивает номер головокружительным двойным сальто-мортале [114] .
Он выступил, как всегда, успешно. Но как только он поклонился, поблагодарив публику за внимание, на подмостках, приподняв маску, появился индеец его возраста.
[114]Сальто-мортале ( ит.) — смертельный прыжок; так цирковые артисты называли сложный акробатический прыжок, при исполнении которого прыгун совершал в воздухе полный оборот через голову.
И он повторил все, что проделывал Сандр, так уверенно и легко, будто у него отсутствовал позвоночник, и не оставил желать ничего лучшего в искусстве акробатики. Не столь изящный, как младший Каскабель, он тем не менее поразил аборигенов и заслужил самые горячие кивки.
Конечно, экипаж «Прекрасной Колесницы» тактично присоединил свои аплодисменты к аплодисментам публики. Но, не желая уступать, господин Каскабель подал знак Жану начинать свои жонглерские штучки, в которых, как он думал, его старшему сыну нет равных.
Жан понял, что отстаивает честь семьи. Ободренный жестом господина Сержа и улыбкой Кайетты, он принялся последовательно подкидывать бутылки, тарелочки, шары, диски, палочки, и на этот раз превзошел, можно сказать, самого себя.
Господин Каскабель не удержался от торжествующего и в какой-то мере вызывающего взгляда. Казалось, он спрашивал: «Ну, каково? Слабо сделать такое?»
Индейцы прекрасно поняли вызов, и по жесту вождя один из них, сняв маску, отделился от группы.
Шаман Фи-Фу стремился поддержать репутацию и не уронить честь индейской расы. Ощупав один за другим атрибуты Жана, он, представьте себе, повторил одно за другим упражнения своего соперника, перемежая ножи и бутылки, диски и кольца, шары и палочки. Причем самым элегантным образом и не менее ловко, чем Жан Каскабель.
Клу, привыкший восхищаться только своим хозяином и его семьей, остолбенел от изумления; его глаза стали круглыми как пятаки, а уши оттопырились, как поля у шляпы.
На сей раз господин Каскабель только из вежливости похлопал самыми кончиками пальцев.
— Вот так штука! — пробормотал он. — Неплохо для краснокожих! Казалось бы, люди без образования… Ну да ладно! Сейчас мы им покажем!
В глубине души господин Каскабель крайне огорчился, обнаружив конкурентов там, где рассчитывал найти только обожателей. И каких конкурентов?
— Ко мне, ребята! — скомандовал он громовым голосом. — Пирамида!
Все бросились к нему, как на приступ. Господин Каскабель словно врос расставленными ногами в землю, выпрямил спину и расправил плечи. Жан ловко забрался на его правое плечо и протянул руку Клу, вставшему на левое. Сандр вскочил прямо на голову отца, а Наполеона завершила постройку, посылая воздушные поцелуи зрителям.
Едва выросла французская пирамида, как перед ней возникла другая — индейская. Ее составили, не снимая масок, не пять, а семь участников, и потому она превосходила на целый этаж пирамиду Каскабелей. Пирамида против пирамиды!
На этот раз индейцы не удержались от криков восторга в честь своих соплеменников. Старушку-Европу победила юная Америка, и какая Америка! Америка ко-юконов, танана и татанчуков!
От смущения и стыда господин Каскабель пошатнулся, и его семейное сооружение полетело на землю.
— Ну и дела! — выдохнул он, освободившись от ноши.
— Успокойтесь, друг мой! — сказал ему господин Серж. — Не стоит расстраиваться…
— Не стоит? Сразу видно, что вы не артист, господин Серж!
Затем Цезарь обернулся к жене:
— Ну что ж, Корнелия, твоя очередь! Посмотрим, кто из этих дикарей осмелится померяться с тобой силой!
Госпожа Каскабель не двинулась с места.
— Ну, Корнелия?
— Нет, Цезарь!
— Ты не хочешь сразиться с этими обезьянами за честь нашей семьи?
— Наша честь никуда не денется! — только и ответила Корнелия. — Предоставь это мне. У меня есть идея…
Когда у этой удивительной женщины появлялась идея, не стоило ей противоречить, надо просто предоставить свободу действий. Успех индейцев раздосадовал ее не меньше, чем Цезаря, и, по-видимому, она припасла для них какой-нибудь особый трюк.
Корнелия зашла в «Прекрасную Колесницу», а ее муж, несмотря на всю его веру в ум и воображение супруги, остался в полном недоумении и тревоге.
Две минуты спустя госпожа Каскабель появилась вновь и остановилась напротив группы индейцев.
Затем, обратившись к старшему служащему форта, она попросила его перевести аборигенам то, что собиралась сказать.
Вот что слово в слово было переведено на чистый язык индейцев Аляски:
— Господа индейцы, вы продемонстрировали необыкновенную силу и ловкость, заслуживающую награды, и вот как я хочу вас наградить…
Установилась тишина; аудитория внимательно ждала продолжения.
— Вот мои руки! — воскликнула Корнелия. — Их не раз пожимали августейшие персоны Старого Света! Вот мои щеки! Их целовали самые могущественные государи Европы! Что ж! Теперь эти руки и щеки принадлежат вам! Американские индейцы, целуйте, жмите их!
Право слово, индейцы не заставили просить себя второй раз. Никогда еще им не представлялось случая дотронуться до такой могучей женщины.
Один из них, красавец танана, приблизился и дотронулся до протянутой ему руки Корнелии…