Ча-ча-ча

Хеллер Джейн

— И ты была за ним замужем? — усмехнулся Кулли.

— Эй, давай-ка лучше сначала посмотрим на твою бывшую супругу, а потом уже будем поливать грязью моего, а? — ухмыльнулась я в ответ.

— Ну, ладно. Однако думаю, Престон вряд ли появится у Макгавина. Я слышал, она живет сейчас в Калифорнии. Если быть более точным — в Лайолле.

— Расскажи мне о ней, если это для тебя не слишком больно.

— Это совсем не больно. Я не виделся с ней вот уже девять лет. Правду говорят, что время лечит.

— Ты встретил

ее в яхт-клубе Сэчем Пойнт, в котором работал твой отец?

— Ага. Паркеры были членами этого клуба. Думаю, они и сейчас еще в нем. Престон брала уроки управления яхтой у моего отца, а после того, как я однажды помог ему, стала заниматься со мной. Так мало-помалу мы увлеклись друг другом.

— Она была красива?

— Очень.

Я почувствовала укол ревности. Ведь я хотя и была в некотором смысле привлекательной, но далеко не красивой.

— Итак, после того, как ты научил ее управлять яхтой, вы начали встречаться?

— Я не могу сказать, что мы встречались. Мы никуда не ходили вместе, ведь ее родители были бы против этого. Мы виделись тайно. Она пробиралась ко мне в коттедж, когда мой отец уходил. Или я заезжал за ней в какое-нибудь условленное место и увозил подальше. Что-то вроде этого.

— Но ее родители все обнаружили. Вы поженились, так?

— О, да, мы поженились. Венчание в их собственной церкви, прием в яхт-клубе. Все, как полагается. Ты, возможно, читала о свадьбе в «Таун Кантри» или на страницах светской хроники в «Нью-Йорк Таймс». Было много гостей. Вся семья Паркеров и их друзья были там.

— А ваша семья и ваши друзья? Харрингтоны там были?

— Пэдди хотел, чтобы из Европы прилетели его брат и сестры, но никто из них не смог себе этого позволить. Я уверен, что Паркеры были этому только рады. По их мнению, чем меньше было Харрингтонов, тем лучше.

— Не понимаю. Если родители Престон были так против ваших отношений, то почему они закатили такую пышную свадьбу?

— У них не было другого выбора. Престон была беременна.

— О! — Я посмотрела на остатки чизбургера на своей тарелке и почувствовала, что аппетит полностью пропал. Итак, у Кулли и Престон есть ребенок. Этот парень был полон сюрпризов. — Так ты поэтому женился на ней? Из-за того, что она забеременела?

— Не знаю. Я в любом случае сделал бы это. Она была необузданной, импульсивной девушкой. Ее восприятие жизни было довольно спонтанным, а я был начисто лишен этого. Я очень увлекся ею.

— А где сейчас ребенок? С Престон, в Лайолле?

— Нет. Через месяц после свадьбы у Престон случился выкидыш. И именно тогда наши отношения начали катиться под откос.

— Так быстро?

— У нас не было ничего общего, за исключением мореходства. Я занялся фотографией, начал делать себе имя в этом деле. А она проводила дни, обедая с друзьями, навещая мамочку и папочку, размышляя о том, кем она

хочет стать, когда вырастет. Мы были вместе только в море, когда плавали.

— Тогда ей, должно быть, понравилось то, что ты купил «Марлоу».

— Вначале да. Эта лодка должна была объединить нас. Мы собирались вместе восстановить ее, а потом вместе жить на ней. Но с первой же минуты, как мы оставили дом и поселились на «Марлоу», стало ясно, что ничего у нас не получится. Если хочешь узнать, подходит ли тебе женщина, поживи с ней на лодке.

— Так она оставила тебя?

— С такой быстротой, с какой можно произнести слова «папочка, достань мне хорошего адвоката по бракоразводным делам».

— Прости.

— Ничего. Я не переживаю. Я не подходил ей. Сейчас она замужем за парнем, который не только миллиардер, но и владелец «Китобойца».

— А что такое «Китобоец»?

— Это гоночное восьмифутовое судно, которое три раза подряд выигрывало Транстихоокеанскую Регату. Другими словами, Сонни, этот парень осыпает Престон драгоценностями и держит при себе на серебряной цепочке.

— Точно так же, как держал меня Сэнди. Прости, — сказала я еще раз.

Официантка забрала наши тарелки и спросила, будем мы десерт или кофе. Мы отказались. Кулли рассчитался и отвез меня домой. Когда мы подъехали к Маплбарк, на нас обрушилась еще более яростная, чем обычно, толпа репортеров и журналистов.

— Элисон, расскажите, как вы убили ее.

— Вы продавали Молоуни кокаин?

— Вы сами — наркоманка?

Этот лоток вопросов, возникших после того, как в прессе появилось сообщение о наличии следов наркотиков на столе Мелани, был просто непереносим. Я не знала, как мне с ними справиться. Мне так надоело, что представители прессы (не говоря уже о полиции) дышат мне в спину, что хотелось просто кричать.

— Я, наверное, убегу, — сказала я Кулли и залезла обратно в машину. Мы боялись, что если покажемся наружу, нас растерзает эта стая стервятников. — Я, наверное, перекрашу волосы, сменю имя и уеду на юг.

— В Мексику?

— Нет. Я не переношу их воду. Скорее всего, во Флориду. В Палм Бич.

Кулли рассмеялся.

— У меня есть идея получше. Почему бы мне не помочь тебе выбраться из всего этого?

— Вообще-то в этом есть и твоя вина.

— Моя?

— Да. Если бы ты не настоял на том, чтобы отвезти меня домой в одиннадцать часов в ту ночь, когда убили Мелани, эти стервятники кружились бы сейчас над каким-нибудь другим домом. Если бы ты позволил мне провести ту ночь на «Марлоу», у меня было бы алиби для детектива Корзини, и ни одна задница меня бы не побеспокоила. Но не-е-ет. Ты сказал, что тебе предстоит утром делать важные снимки, поэтому придется отвезти меня домой. Так что, сам видишь — это все твоя вина.

Похоже, мои слова поразили Кулли.