Чародеи (сборник)
Шрифт:
— А если нет, то что?
— А если нет, пройдем под туннелем, поднимемся и вернемся с другой стороны.
— А ты уверен, что…
— Пока не попробуем — не узнаем. Не так ли? — Подмигнув, Раглес направил гулейба вниз.
Гьёрт последовал за ним. Ему не нравилась идея Раглеса, но выбор был невелик. Кроме того, без иллюзорного макета он вряд ли сумел самостоятельно бы отыскать дорогу обратно.
Путей, ведущих наверх, им больше не попалось. Они миновали полдесятка кривых коридоров, временами расширявшихся до размеров небольших пещер. Развилок попадалось не слишком много, направление разведчики выдерживали более–менее верно — если не считать того, что они сейчас находились гораздо ниже нужного уровня.
В одной из пещер — самой
— В чем дело? — спросил Гьёрт.
— Почудилось что–то… — Иллюзионист поднял руку, и свет, окружавший их группу, усилился. Каменный зал оказался весьма просторным.
Та часть, которую Раглесу удалось осветить, была загромождена валунами всевозможных форм и размеров. Уродливые каменные образования бесформенными гроздьями свисали с потолка. Стены пещеры были прямо–таки испещрены ходами.
Иуалли и Гьёрт подъехали ближе. Раглеса, казалось, заинтересовал здоровенный валун в центре зала. К нему он теперь и направлялся.
— Долго мы ещё будем тут торчать?
— Спокойнее, — ответил Раглес, не оборачиваясь. — Мы просто делаем свою работу.
Гьёрт бросил взгляд на синелицего. С тем творилось что–то странное: улыбка застыла, а по голубой коже градом катил пот. Создавалось впечатление, что синелицый псионик разом ослеп и перестал соображать.
— Эй!.. Что с тобой?…
— Не обращай на него внимания, — сказал Раглес, продолжая идти. — Он сам виноват. Нельзя быть таким чувствительным.
— Ты о чем?
— Неважно. В любом случае, все это уже не имеет никакого значения. — Иллюзионист наконец остановился.
— Почему?!
— Потому.
Валун, к которому они подошли почти вплотную, зашевелился. Иллюзорная оболочка растаяла, являя тело, которое могло бы принадлежать жабе… размером со слона. «Жаба» имела восемь ног, заканчивавшихся раздвоенными копытами, и короткий толстый хвост. Наличествовали четыре конечности, отдаленно напоминавшие руки, и несколько длинных бескостных отростков, постоянно находившихся в движении. Удивительнее всего была верхняя часть — прямо из жабьего туловища, покачиваясь на тоненьких шеях, вырастали шесть или семь голов, отдаленно напоминающие козлиные морды кьютов. Возводя вокруг себя силовую броню, Гьёрт вдруг вспомнил, что изображения подобных существ он видел наверху, в руинах. Кто–то из новеньких — кажется, этот странный землянин, Дэвид — ещё предположил, что так могли выглядеть древние кьютские боги.
Возможно, землянин был ближе к истине, чем сам мог предположить.
Иллюзии продолжали таять. Изменился не только валун, обрели форму и задвигались другие камни в пещере. Гиоры и кьюты, действуя на удивление слаженно, перекрыли все выходы из зала. На потолке, матово поблескивая черными хитиновыми панцирями, лениво зашевелились мирмеколеоны. Стены облепили прыгуны — похожие на лиловые грибы, с единственной ногой, предназначенной для передвижения, они были способны поглощать пищу всей поверхностью своего тела. Пищей же для них служила любая органика.
— Я привел их, господин Юийдиалья, — обратился Раглес к восьминогой лягушке, — пожалуйста, верните мою душу. Вы обещали.
— Предатель!.. — выплюнул Гьёрт. Он почти не ощущал ненависти, которой хотел бы наполнить свои слова. Его внутренний мир стал холоден и пуст. Кто–нибудь со стороны мог сказать, что Гьёрт ещё не успел оправиться от пережитого шока. Сам Гьёрт сказал бы, что перестал что–либо чувствовать, ясно осознав близкую смерть. Чувства умерли чуть раньше, чем тело.
Раглес обернулся и — впервые за все время пути — открыто посмотрел ему в глаза.
— Пойми, — ничего не выражающим голосом произнес он. — У меня не было выбора. Когда мой караван погиб, меня поймали. Они… он… что–то сделали со мной. Я не хотел. У меня не было выбора. Прости, если сможешь.
Но Гьёрт не был в настроении прощать. Он все–таки попытался прорваться к выходу. Его гулейб, сорвавшись с места, расшвыривая
Ему даже удалось сделать несколько шагов по направлению к выходу. Но затем искусство уступило численности. Профессионального бойца просто задавили массой. Защитные чары иссякли, и мирмеколеоны не замедлили вцепиться ему в ноги. Даже их необычный яд не сразу разъел заколдованное железо, но хватило и секундной задержки, чтобы прочие слуги Юийдиальи навалились на человека дружною толпой. Гьёрт убил нескольких гиоров, но они рухнули не назад — за ними просто не было места — а на него же, лишая его возможности двигаться. Он упал — и мгновенно был погребен под телами отвратительных рычащих и блеющих созданий. В ноздри ударила вонь, он почувствовал удушающую, страшную тяжесть. Свет начал гаснуть. Чьи–то зубы вцепились ему в лицо. Чьи–то когти разодрали доспехи. Ноги были как в огне — яд мирмеколеонов проникал в тело все глубже. Он умер прежде, чем успел закричать от боли.
Все твари, собравшиеся в пещере, в обычных условиях не очень–то ладили друг с другом. Каждый из представленных видов — кьюты, гиоры, мирмеколеоны и прыгуны — не имел ничего против того, чтобы полакомиться остальными. Кьюты — самые слабые — брали числом, поодиночке являя собой желанную добычу для всякого обитателя пустыни; гиоры — весом и силой, когтями, тяжелыми копытами и устрашающими рогами; мирмеколеоны — численностью, ядом и ловушками вроде пустот, скрытых под поверхностью земли, в которые проваливалась беспечная жертва. Прыгуны были самыми невкусными из всех — проглотив живого прыгуна, легко можно было стать его пищей, поскольку и оказавшись в чужом желудке, прыгун продолжал питаться всем, что его окружало.
Но сейчас обитатели Диких Пустошей не пытались напасть друг на друга. Воля их господина — неповоротливого демона Юийдиальи — заставляла их действовать сообща. Впрочем, послушание вознаграждалось: рабам было позволено полакомиться плотью Гьёрта и его гулейба — так же как два часа назад было разрешено закусить двумя группами разведчиков, также приведенными Раглесом.
После Гьёрта наступил черед Иуалли. Пытаясь разобраться со странными, почти неуловимыми ментальными «течениями», циркулировавшими в подземелье, Иуалли незадолго до того, как группа вошла в зал, снял защитный амулет и расплел охранные слои заклятий вокруг своего гэемона. Таким образом он собирался повысить собственную восприимчивость и действительно добился этой цели — но цена оказалась непомерной. Иуалли смог отследить источник тех незримых токов, легкое касание которых он ощущал уже давно. Но и демон не медлил. Поняв, что обнаружен, Юийдиалья отреагировал немедленно — вторгся в сознание двуликого колдуна. Иуалли был великолепным псиоником, но против мощи кьютского божка устоять не смог. Юийдиалья мгновенно взял контроль над функциями его тела, лишив двулицего возможности предупредить спутников об опасности, а заодно — подчинил своей воле и гулейба, который вез парализованного колдуна.