Чародеи. Пенталогия
Шрифт:
— Жрут, — успокоил его Ивард. — Жрут, мой мальчик. Они все жрут. Только мы, с их точки зрения, гораздо вкуснее.
Стоило волне огня, вызванной объединенными усилиям и трех огненных магов, превратить орду приближающихся уродцев в груду хорошо пропеченных бифштексов, как из пола синхронно поднялись четыре энергетических «дикобраза». Дэвид сглотнул. Язанна выругалась. Тэльди присвистнул. Ивард на секунду закрыл глаза. Джиль и Эйб внешне своих эмоций никак не продемонстрировали, но ясно чувствовалось, что ощущения своих сотоварищей они вполне разделяют.
«Поздравляем, вы перешли наследующий уровень, — подумал Дэвид, переигравший в юности в изрядное количество компьютерных игрушек. — Они тут что, плодятся, что ли?…»
— Так, —
— А если попробовать отсечь «дикобразов» от отростков, которые их питают? — предложил Дэвид.
— Ты умеешь работать с призрачными структурами?… Нет?… Кто умеет?…
Установилось короткое молчание, которое нарушил неуверенный голос Джиля:
— Я могу попробовать…
— Отлично. До появления следующей партии у тебя есть время обдумать эту идею.
— Кабы в следующий раз сразу восемь не всплыло… — пробормотал Ивард.
— Хватит болтать! Действуйте!
На этот раз их было четверо на четверо — и очень скоро стало ясно, что в силе люди явно уступают кьютам–колдунам. Что же касается Искусства, то в некоторых его областях одержимые опережали людей — но с другой стороны, имелись определенные типы чар, сформировать которые «игольчатые шары» просто не могли — ведь несмотря на свою удивительную сложность это были не самостоятельные живые существа, а компактные «фабрики заклятий» с большим, но не безграничным набором колдовских схем. Правда, воспользоваться этой ахиллесовой пятой, оценить, что именно кьюты могут применить в бою, а что нет, и сконструировать на этой основе заклинание, от которого одержимым будет трудно или даже невозможно защититься, колдуны арьергарда не успевали. Все свои силы они тратили теперь на защиту, и все равно медленно сдавали позиции, и барьеры, возводимые ими на пути вражеских чар — не особо искусных, но зато переполненных мощью, — падали один за другим.
Поведение простых кьютов также изменилось. Неожиданно перестав ломиться вперед, они теперь толпились неподалеку от одержимых, и с каждой секундой прорех в их рядах становилось все меньше и меньше. Словно понимая, что на этот раз магии они могут не опасаться, кьюты явно собирались кинуться к своей добыче сплошным, непрерывным потоком — так чтобы уже ни огры, ни призраки не смогли бы им помешать. Неизвестно, сумел бы Эйб создать свое заклятье до того, как началась бы эта атака, неизвестно, подействовало бы оно на одержимых во второй раз или они отыскали бы эффективный способ противодействия, неизвестно, удалось бы ограм и боевым призракам сдержать вал козлоголовых бестий, вот–вот готовый обрушиться на караван… Все это осталось невыясненным, потому что в ход сражения вмешался ещё один персонаж.
По мнению Дэвида, вмешаться ему следовало бы уже давно. Впрочем, когда начальник охраны, Мерклон кен Хезг, вдруг вышел вперед, Дэвид лишь механически отметил его появление — на раздраженные мысли у него уже не оставалось ни времени, ни сил. Все его внимание было приковано к кьютам, продолжавшим методично продавливать магические щиты, выставляемые колдунами. Отойдя от передовой линии огров и боевых призраков на десяток шагов и остановившись у самой границы защищаемой зоны, Мерклон мягко поднял руки, сложенные двумя «лодочками», и сразу же развел их, оставив висеть в воздухе какой–то предмет. Око зафиксировало пульсацию той же высочайшей интенсивности, которую Дэвид наблюдал несколько часов назад на спине идущего впереди бразгора; теперь же он увидел, что сияние исходит от драгоценного камня — судя по виду, топаза — темно–желтого, будто высвечиваемого изнутри колоссальной, рвущейся наружу силой.
Когда Мерклон активировал камень, мощь, высвободившаяся из него, смела с одинаковой легкостью и защитные чары отряда, и боевые заклятья, применяемые одержимыми. Сила затопила все вокруг, на короткое время обезоружив
Выпущенная из камня сила наполнила окружающее пространство, превратив его в тугой, пульсирующий ком. Под неимоверным давлением мутная пелена, окружавшая туннель, отступила; похожее на расширяющийся воздушный шар, на стремительно растущее дерево, на взрыв, показанный в замедленном кино, заклятье Мерклона все глубже и глубже проникало в воздух и камень. Дэвид почти ослеп: воздух перед глазами искажался и тек, как в гигантской линзе, а там, на уровне энергий, поддерживать Око стало невозможно — волшебство Мерклона сметало всякую чуждую магию, не разбирая, кому она принадлежит — союзнику или врагу. У Дэвида закружилась голова, его несколько раз мотнуло из стороны в сторону. Затем он понял, что содрогается не он сам, а туннель. Будто в кошмарном сне, камень набух и потек, заполняя свободное пространство — от потолка, пола и боковых стен — к центру. Расплавленное месиво сжалось, заходило волнами, все тише, тише — и застыло, наглухо закупорив восточную часть туннеля.
Вызванная Мерклоном мощь иссякла, и «магическая» половина реальности медленно восстанавливалась, возвращаясь к прежнему балансу. Первое, что увидел Дэвид, вызвав Око, — жалкие обломки собственного защитного поля, сметенного вместе с прочими заклятьями, чудовищным выплеском силы. Мысленно обругав Мерклона (на этот раз — больше для порядка, ибо без его помощи они, скорее всего, уже бы погибли), Дэвид занялся восстановлением амулета.
Остальные члены арьергарда, также по ходу реанимируя свои потрепанные энергетические оболочки, начали подтягиваться к нелюбимому, но уважаемому начальнику охраны. Многие с интересом оглядывали новую стену, перегородившую туннель посередине — теперь она казалась твердой и несокрушимой, но ребристые трехфутовые волны, как будто расходившиеся от центра, не давали забыть, чем стена была всего лишь минуту назад. Если приглядеться, то можно было увидеть многочисленные поры и небольшие отверстия, избороздившие камень. Мерклон сделал камень жидким, но он не мог (в таких масштабах) хоть сколько–нибудь существенно увеличить его массу. Вместо массы он увеличил объем, в результате чего новообразованное вещество, расширившись, потеряло значительную часть своей плотности.
— Это было… сильно, — признала Язанна. — Достойно Лорда.
Мерклон чуть вздохнул. В правой руке он вертел то, что осталось от Истинной Драгоценности — почерневший, будто закопченный кристалл.
— Жаль, — печально произнес он. — Камушек испортил.
— Ничего, командир! — улыбаясь во весь рот, воскликнул Тэльди. — Мы тебе новый купим! Потом.
Мерклон секунду молча смотрел на него, но уши за неожиданное проявление панибратства отрывать не стал. Усмехнулся.
— Да ты за год столько не заработаешь, молокосос.
— Я ж говорю — когда–нибудь потом…
— Кхе. Это все замечательно, конечно, — хмуро произнес Ивард, не переставая разглядывать новую стену. — Но сколько времени им потребуется, чтобы вышибить эту затычку?
— Кому «им»? — обернулся Мерклон. — Я соединил стены туннеля футов на двести вглубь. Там уже никого не осталось.
Ивард недоверчиво потряс головой.
— Да?… Ммм… хорошее было заклятие, — повторил он слова Язанны.
Мерклон молча усмехнулся.
— Ну что, дед, все ещё не веришь в кьютских колдунов? — поддел Тэльди Иварда. Послышались смешки. Разглаживая бороду, Ивард величественно обернулся.
— Внучок, — степенно ответствовал он. — Да просветит благая Астана твой незрелый ум и да излечит его, буде это ещё возможно, Хозяин Садов Памяти. Какие кьютские колдуны? О чем ты, мальчик? Кто–то использовал их примитивные гэемоны для центровки сверхсложных систем, самостоятельно генерирующих заклятья. О чем ты…