Чарусы
Шрифт:
– Вот и хорошо. – Отец слез со стремянки и довольно улыбнулся, глядя на портрет.
– Что – хорошо? – упёрла руки в бока мама.
– Портрет, говорю, хорошо получился. – Отец сложил стремянку и уже понёс было её в кладовку, но мама решительно преградила ему путь.
– Пруд надо выстелить плёнкой, – медленно, разделяя слова, говорила мама, глядя папе в глаза. – А плёнку надо купить в городе. И грунт хороший, и…
– Ой, да ладно, – отмахнулся отец, обогнул маму и потопал в кладовую. Уже оттуда сказал: – Антон скоро в город поедет, надо
– Нам нужно в садовый центр! – нетерпеливо произнесла мама. – И питомник, где нимфеи продают, а это в Нижний надо ехать!
– Нимфеи? Это ещё что за зверь? – спросил вернувшийся отец.
– Вот! Нимфеи! – мама ткнула в Василисин портрет. – У неё в волосах! Водяные лилии! Их надо купить в питомнике.
– А в ручье разве нельзя выдрать? Их же там полно.
– Эй! – возмутилась Василиса, всё это время разглядывавшая разноцветные кувшинки на картине. – Никакого варварства!
– Варварство, – фыркнул отец. – Подумаешь.
Мама уже набрала воздуха, чтобы ещё его попилить, но папа вдруг расплылся в странной улыбке.
– А я-то всё думаю, что эта картина мне напоминает! – И он сделал выразительный жест бровями. Василиса такого ещё не видела, поэтому даже убрала телефон. Подошедший Изюм сел у её ног и тоже приготовился слушать.
– И что это тебе напоминает? – подозрительно спросила мама.
– Как мы застряли на колесе обозрения! – выдал папа, улыбаясь во всё лицо, и повернулся к Василисе: – В общем, пока мы ещё встречались, поехали как-то в Нижний гулять, там пошли в парк, покататься на колесе обозрения. Что-то у них там в механизме застряло, пока мы были на самом верху. И тут дождь как ливанёт! А зонтов-то нет! Ну, у твоей мамы вся косметика и потекла. Прямо как краски на этом пор…тре…
Папа не договорил. Потому что мама стала пунцовой. Она пожевала губами и выдала:
– Ты ещё вспомни, как мы беляшами на вокзале отравились и кусты потом искали по всему району, потому что туалеты не работали! А как у меня в кафе платье на заднице порвалось, когда за гвоздь на стуле зацепилось, не хочешь рассказать?
– Это когда я предложение сделал, – кивнул Василисе папа. – Я же тогда на сцену залез и музыкантам заплатил за песню, а потом встал на одно колено, и… В общем, все увидели. И услышали, потому что оно ещё и трещало на всё кафе.
– Как скучно я, оказывается, живу, – пробормотала Василиса, переводя взгляд со сверкающей яростным взглядом мамы на весёлого отца. Изюм, глядя на хозяев, беспокойно поскуливал.
– Ты на занятия-то пойдёшь сегодня, или как? – строго спросила мама.
– Ой, точно! – Василиса глянула на часы. До начала оставалось минут семь, и это если часы правильно показывали. – Всё, я побежала!
Василиса выскочила в прихожую, быстро оделась и помчалась в школу, где её, наверное, уже ждал Давид Юрьевич. Кто у него там сегодня ещё? Вроде бы Коля, который на следующий год мечтает стать трёхсотбалльником ЕГЭ. Ну, этот быстро никогда не уходит, плюс
Но Коля попался Василисе навстречу, когда она подбегала к школе.
– Опаздывать невежливо, – нравоучительно проговорил Коля, поворачивая к «Подсолнуху», где его, наверное, уже ждала Лета, которая упрямо отказывалась от всех репетиторов и вообще поступать никуда не собиралась. Ну, это она просто так родителей злила.
Печально глянув на приветливо светящиеся окна «Подсолнуха», Василиса поспешила к школе. Ей самой ещё сегодня после репетитора в библиотеке сидеть, и только потом можно будет пойти в кафе, где Гаврил как раз будет заканчивать смену. Эх, ему бы тоже в какой-нибудь хороший институт поступить, такая голова светлая. Но нет – колледж в Растяпинске, и то на дистанционку. Кафе надо развивать. Ну, надо так надо. Зато они будут вместе.
Василису вернули к реальности чьи-то голоса, доносившиеся из кабинета русского языка, где у неё должно уже, кажется, начаться занятие. Притормозив у двери, Василиса подняла руку, чтобы постучать, но так и замерла.
– … после всего, что у нас было, – насмешливо говорил какой-то неприятный женский голос. – А уж твой братец…
– Было, и было, – мрачно отозвался Давид Юрьевич. – Прошло, и слава богу.
– Да неужели, – скрипуче промурлыкала женщина. А ведь знакомая манера речи. Но узнать не получается.
– Лер, ты зачем вообще пришла? – устало спросил Давид Юрьевич.
И кто такая эта Лера? Василиса вообще не помнила такого имени у местных женщин. За спиной раздались шаги. Это уборщица, она же садовница, она же посудомойка, тётя Геля, топала по коридору с ведром и шваброй. Увидев, что Василиса мялась у кабинета, тётя Геля только поморщилась, брезгливо глянув на дверь. И побыстрее прошла мимо. Это кто же там засел у Давида Юрьевича?
– … а кто ещё? Это быдло деревенское? – надменно спросил женский голос. Ну вот, начало фразы Василиса проворонила.
– Здесь и кроме тебя городские есть. Это во-первых, а во-вторых…
– Это кто? – насмешливо спросила Лера. – Мент с врачихой и хромой девкой?
Так, это уже, видимо, про Василису и её родителей. Вмазать бы этой Лере, да похлеще, кем бы она ни была.
– Хватит! – крикнул Давид Юрьевич, и Василиса заставила себя отпустить ручку двери, за которую уже успела ухватиться. – Кто тебя вообще сюда звал? Зачем приехала?
– Могу задать тебе тот же вопрос, – резко проговорила Лера.
Да это же Зоина мамаша! Василиса наконец узнала её по голосу и хамской манере. И что она тут забыла?
– Ладно, держи свои грязные секретики при себе, – усмехнулась Лера-Фаврелия. – А братец твой тот ещё ходок. Не растерял квалификацию. И Лисовский тоже не отстаёт, бизнесмен колхозный. Кстати, а Наташка-то чего так разжирела? Совсем задом к креслу директорши приросла? Да ещё общепитовские харчи, да? Хотя пацан у них ничего, смазливенький. А он точно Лисовского, а не Эда? А то похож.