Чарусы
Шрифт:
А он, стало быть, её ещё и обманывает. Зоя с Гаврилом снова громко рассмеялись. Ну да, когда с кем-то не общаешься, всегда же тянет поржать, да погромче.
Действительно, дурочка.
Василиса подошла ко входу, открыла дверь. Но потом мягко её затворила. Ну, войдёт она туда. Уставшая, растрёпанная после работы, да ещё с синевой под глазами. А там эта красотка Зоя, вся такая макияжная, наманикюренная. Наверняка дорогими духами пахнет. Будет снисходительно Василису осматривать, хлопая деревянными ресницами. Ещё и хихикать.
Хорошо, что по пути домой Василиса никого не встретила, а то ненароком нагрубила бы. Неправильно срывать злобу на посторонних. Дома тоже постаралась побыстрее уйти к себе, чтобы не раздражаться на домашних. Мама всё канючила насчёт прудика, а отец находил какие-то отговорки. Изюм вертелся под ногами, и Василиса, разумеется, наступила ему на лапу. Пёс взвизгнул и отскочил.
– Да куда ты лезешь! – крикнула на него Василиса. Как будто эта псина не знает, что она до сих пор прихрамывает. Изюм жалобно смотрел на неё снизу вверх. – Ладно, иди сюда. Ну, иди.
Изюм нерешительно подошёл, и Василиса, сев на пол, покрепче его обняла. А он облизал ей лицо. Вот за что она его отругала? Это же просто собака, да ещё любит её сильнее, чем некоторые люди.
Кстати о людях. Василиса достала телефон. Ни одного пропущенного вызова, а она ведь специально установила бесшумный режим. Непрочитанных сообщений тоже нет. Гаврил, очевидно, даже не заметил, что его девушка не пришла на встречу. И ни капельки о ней не беспокоится. А вдруг с ней что-то случилось бы? Например, оступилась и свалилась бы с лестницы. Да что угодно могло произойти, в Покрове-то. Но ему всё равно, есть дела поважнее и собеседники поинтереснее. Великолепно.
Ближе к ночи, когда Изюм устроился у неё под ногами возле кресла, Василиса включила бра и достала трагедии Шекспира, которые задал перечитать Давид Юрьевич. Между страницами лежала записка, которую как-то подсунул ей в сумку Гаврил. Забавно нарисованные фломастерами чашка и выпечка. «Ты – чай, я – плюшка».
Василиса потянулась за телефоном. Ага, вспомнил всё-таки о ней. Ближе к десяти вечера. Пару раз позвонил, потом спросил в сообщении, где она. Да, ещё изволил поинтересоваться, всё ли у неё хорошо. Просто прекрасно. Лучше всех.
Уже написав, что лучше бы ему позаботиться о том, чтобы у его ненаглядной Зоиньки косметика не растеклась, Василиса всё же заставила себя притормозить. Стёрла сообщение.
Лучше посмотреть, что завтра будет. Она, допустим, скажет, что срочно нужно было домой, а телефон разрядился. А вот как он отреагирует – это интересно.
Глава 3. Будь выше этого
За окном «Подсолнуха» благоухала весна. Яблони и вишни плавно покачивали ветвями, усеянными бело-розовой цветочной пеной. Стены кафешки стали зелёными, в тон распускающимся листьям. Пол усеяли кружившие в воздухе лепесточки, слетевшие с ветвей, проросших под потолок.
В деревянную дверь
Василиса проснулась от звука принятого сообщения. Изюм, спавший на коврике рядом с кроватью, широко зевнул и перевернулся на другой бок. Немного успокоив дыхание, Василиса потянулась за телефоном.
«Первый луч солнца ждёт твоей улыбки) Доброе утро)»
Только вот улыбаться чего-то не хотелось. С Зоей, что ли, вчера не наулыбался.
Василиса встала, наспех сделала гимнастику, выпустила Изюма на задний двор и пошла в душ. Уже за завтраком снова тренькнул телефон. Гаврил прислал целую строку знаков вопроса.
– Ну не за столом же, – пробормотала мама, косо глядя на дочкин гаджет.
Василиса в ответ только хмыкнула, положила телефон экраном вниз и намазала тост абрикосовым вареньем.
– Чего фырчишь? Поссорились?
– Ну, так, – пожала плечами Василиса. Вдаваться в подробности, тем более за столом, не хотелось.
– Чего случилось-то?
– Он мне сказал, что с Зоей не общается, а сам вчера с ней весь вечер в кафе просидел. А про меня вообще забыл, даже не заметил, что я не пришла. – Василиса размешивала ложкой чай, намеренно громко звякая о чашку.
– А почему не пришла?
– Я в окно заглянула, а они там ржут. Ну, думаю – чего я буду мешать.
– Будешь так рассуждать, одна и останешься, – сухо сказала мама, поднимаясь из-за стола. – Надо было зайти и себя обозначить. Мужчины, знаешь, легче ведутся на тех, кто сами на них запрыгивают.
– В каком смысле?
– Ну что непонятно? – слегка раздражённо спросила мама. – Ты не пришла, а значит, у тебя есть дела поважнее. А она пришла и сидела там с ним, как ты говоришь, весь вечер. Вывод – она уделяет ему внимание, а ты – нет. Она интересуется его делами, а ты – нет. В сухом остатке она хорошая, ты – плохая.
– Ну, спасибо. – Вот от мамы Василиса таких слов не ожидала.
– Я не то имею в виду. За мужиками надо ходить, как за детьми.
– Тогда почему мы на праздники дарим папе гордое одиночество? – парировала Василиса.
– Потому что мы с ним женаты почти двадцать лет. А это уже другой уровень.
По дороге в школу Василиса решила претензий не предъявлять и нервов не нагнетать. Даже всё-таки взяла с собой милую записочку в виде пончика, которую нарисовала ещё позавчера.
Гаврил, как обычно, ждал у поворота к центру посёлка.
– Доброе утро. У тебя всё нормально?
Василиса даже позволила поцеловать себя в щёку.
– Да, нормально. А что?
– Ты вчера не пришла. И на телефон не отвечала. – Гаврил шагал рядом, перепрыгивая через мартовские лужи.