Чарующие сны
Шрифт:
– Кивин, – зло произнес он, – почему твой материал мне отписали? Твоя территория!
– Какой материал? Ах, этот! Так там детский след нашли, поэтому тебе и отписали. Давай, действуй.
– Знаешь что, орел? Детский след еще ни о чем не говорит. Там кто-нибудь пацанов видел? Никто!
– Так там же через форточку залезли, ни одному взрослому не пролезть.
– А карлику?
– А может, чертики какие? Ты бы еще Микки Мауса вспомнил или Пиноккио. Не морочь голову. Карлик… Сходи лучше в интернат, это оттуда головорезы.
– Никуда я не пойду! У меня своих
Волков поворчал еще немного, затем пошел к Дукалису, попытался спихнуть материал ему, оттуда направился к Петрову. Но ребята не первый день работали в милиции, и Волков остался с материалом. Беспрерывно ругаясь и размахивая руками, он вернулся в свой кабинет, бросил бумаги на сейф и стал названивать в интернат, Кивинов убрал писанину в ящик, надел куртку, отметился у Соловца и вышел из отделения. Дойдя до остановки, он сел в троллейбус и поехал в другой район. Отыскав нужный дом, он зашел в подъезд. Перед дверью квартиры он остановился и задумался, не зная, с чего начать.
Внимание его привлекла бумажка, пришпиленная к двери соседней квартиры. Будучи как по жизни, так и по профессии человеком любопытным, он подошел поближе и прочитал:
«Товарищи воры! Вы уже в третий раз залезаете в мою квартиру и ничего не берете, потому что у меня нечего брать. Напишите, что вам нужно, и я оставлю на пороге, только не ломайте опять двери. Ремонт очень дорого стоит.
Хозяин».
Кивинов улыбнулся находчивости экономного хозяина и, вернувшись к двери нужной квартиры, нажал кнопку звонка. Дверь открыл мужчина.
– Милиция,-светанул ксивой Кивинов.-Марию Александровну можно?
– Она умерла.
– Как умерла? Согласно медицинской 'карте, она сане болеет.
– Она умерла около двух недель назад.
– Так-так-так…– Кивинов прошел в коридор и остановился, разглядывая эротический плакат. Это сильно отвлекало, поэтому он перевел взгляд обратно на мужчину.
– А вы кто будете?
– Я ее дальний родственник.
– Вы здесь постоянно живете?
– Да как вам сказать… Я был здесь только прописан, а жил в другом месте.
Мужчине было лет под тридцать. На плечи его был накинут парчовый халат, а на пальце светился массивный перстень. Ничего другого особо подозрительного Кивинов не заметил.
Он по привычке прошел на кухню и стал обозревать интерьер. После чего сел на стул и повернулся к мужчине.
– Вас как по имени-отчеству?
– Вадим Дмитриевич, но можно просто Вадим.
– Хорошо. Вы, конечно, знаете причину смерти своей родственницы?
– А можно спросить, что случилось?
– Это я объясню вам чуть позже. Сначала ответьте вы.
– Ну, точную формулировку я не знаю. Кажется, склероз мозга. Но, наверное, она умерла просто от старости.
– Перед своей смертью она чем-нибудь болела?
– Ну, я не знаю, может, и болела.
– Однако, Это же ваша родственница, хоть и дальняя. Только за то, что вы прописаны здесь, можно было бы узнать, как самочувствие у бабули, а?
Вадим явно нервничал. Кивинов не придавал этому значения, полагая, что Вадика мучают угрызения совести, возникшие из-за его равнодушного отношения к покойнице.
– Но вы хоть знаете, посещали ее перед смертью медсестры или нет?
– Признаться честно, я не в курсе.
– А как вы вообще узнали, что она умерла?
Вадик занервничал еще больше.
– Послушайте, в чем дело? Вы приходите в чужую квартиру, задаете глупые вопросы. Какое вам до всего этого дело? Я сейчас милицию вызову.
– Зачем? – не понял Кивинов.
До Вадима дошло, что он ляпнул что-то не то. Он пробурчал в ответ что-то нечленораздельное.
– Хорошо, – сказал Кивинов, – я вам объясню. Перед смертью Марии Александровны врачи прописали ей лекарства, содержащие наркотические вещества. Их вкалывала медсестра, работающая в поликлиннике и приходящая сюда по вызову. Я подозреваю, что она вкалывала ей что-то другое, а лекарства продавала наркоманам. Понятно? Я был уверен, что Мария Александровна еще жива и хотел поговорить с ней по этому поводу. Кстати говоря, умереть она могла именно из-за того, что ей кололи не те лекарства. Вот и все. А вы сразу в крик…
– Надо было сразу объяснить. Я ничем помочь вам не могу. Но, наверно, обнаружилось бы, если она умерла из-за этого.
– Неизвестно, что ей кололи. Есть вещества, не оставляющие следов.
Кивинов взглянул на часы и поднялся. Ему надо было посетить еще две квартиры. Хорошо бы застать там живых старушек, а то его крутая версия с лекарствами лопнет, как мыльный пузырь.
Следующий адрес находился неподалеку от первого, это и понятно, оба дома входили в сферу обслуживания одной поликлинники. Напротив второй квартиры никаких объявлений по поводу сломанных дверей не оказалось, и грабителям никто ничего под дверью оставить не обещал. Дом, в отличие от первого, был дореволюционной постройки, с широкой лестницей и лепными барельефами на потолках. Кивинов полюбовался давно не реставрированным произведением зодчества и позвонил в дверь.
Хозяйка был жива-здорова. Бабуле было лет восемьдесят на вид, но держалась она бойко и достаточно бодренько.
– Серафима Григорьевна?
– Да.
– Из милиции. Можно?
Бабуля, придерживаясь за ручку дверей, пропустила Кивинова. Он огляделся и направился прямиком на кухню. Серафима Григорьевна засеменила следом.
– Слушаю вас. Вы, наверно, по поводу соседей сверху?
– Нет, я сам по себе.
– Жаль. Может, зайдете к ним? Совсем спасу нет.
– Позвоните в свое отделение участковому.
– Да уж звонила и не один раз.
Кивинов решил, что если он сейчас не перейдет к сути дела, беседа может затянуться надолго, а все по вине нерадивых соседей.
– Серафима Григорьевна, к вам медсестры приходят?
Старушка удивленно посмотрела на Кивинова.
– Да. Мне уколы прописали. Я тогда в постели лежала. Они на дом ходили. И сейчас ходят. Мне самой тяжело в поликлинику добираться.
– Вы Лену Ковалевскую помните?
– Леночку? Конечно. Славная девушка, добрая. Но сейчас она уже не ходит, уволилась, верно. Жалко. Сейчас дру-гая ходит.