Чары Мареллы
Шрифт:
– Правильно, потому что здесь ты их не найдешь.
– Поэтому я и не стал ничего говорить по поводу своего происхождения. Но имени я не скрываю, как видишь, так что не имею ничего против, если вы забудете о приставке «де» – она больше не имеет для меня никакого значения.
– Ну зачем же так? – ухмыльнулся старик. – Мы не имеем ничего против знати, если она относится к нам как к равным. Не станешь чудить – и жизнь в наших краях придется тебе по вкусу. Здесь нет ни царских опричников,
Поняв, что первый экзамен сдан, француз обрадованно улыбнулся и, не скрывая эмоций, обратился к собеседнику:
– Благодарю! Скажи, как обращаться к тебе.
– Разве я не представился? – Старик вопросительно взглянул на Ероху, который продолжал стоять рядом, и, увидев, как тот отрицательно покачал головой, ответил: – Зовут меня Велеславом, я местный старейшина и судья. Люди доверяют мне и несут и свои радости, и печали. Врачеванием тоже занимаюсь я. Но, как ты, наверное, заметил, моя молодость осталась так далеко позади, что ее уже и не видно. Поэтому я рад, что к нам пришел ты, знакомый с этим искусством. Пойдем, я покажу тебе твой дом. Заодно и проверим, такой ли ты хороший врачеватель – у меня, видишь ли, кости вторую неделю ломит, терпеть мочи нет.
Удивившись тому, с какой легкостью решилась проблема жилья, Бертран помог Велеславу подняться и, помахав на прощание мужикам, которые вернулись к своим разговорам, словно ничего и не было, вышел из теплого помещения на трескучий мороз. Старик, увидев небольшие сани, которые стояли неподалеку, спросил:
– А лошадь твоя где? Не пешком ведь ты добрался сюда?
– Можно сказать и так, – с досадой махнул рукой француз. – Лошадь моя за пару верст от вашего поселения провалилась под лед. Это я виноват, задремал.
– Тогда считай, что животина за тебя жизнь отдала, – многозначительно поднял кривой палец Велеслав. – Если заснешь зимой, считай, пропал. Проснуться вряд ли получится. И что, на себе тащил сани? Силен, силен. Что ж, вот мы и пришли. Не хоромы, конечно, но ты, помнится, мужик с руками, со временем приведешь дом в порядок.
Бертран критично осмотрел покосившуюся избу самой простой конструкции и остался доволен. Главное, что есть где переждать первое время – а там можно и что-нибудь получше подыскать. Или на самом деле эту развалюху отремонтировать?
– Только есть одно обстоятельство. – Старик остановился перед калиткой и шикнул на лохматую собачонку, которая, почуяв чужака, залилась оглушительным лаем. Узнав старейшину, та моментально успокоилась и послушно замолчала, лишь изредка
– Какое обстоятельство? – удивился француз.
– Видишь ли, у нас не принято оставлять друг друга в беде, мы здесь все как одна большая семья. Иначе в этих краях не выжить. В этом доме раньше жил Корнилко, молодой охотник.
– Жил?
– Да. Горячий был, смелый. Три года назад в одиночку пошел на кабана и не вернулся. Мы нашли его только на третьи сутки – ему не хватило сил дойти до дома какую-то версту. Это был мой сын, моя надежда. Я не знаю, чем заслужил такое наказание, но не мне рассуждать о божественном провидении.
– Я сожалею.
– Я тоже. Но я все это тебе рассказал не для того, чтобы вызвать жалость. У Корнилко осталась вдова, Ирица. Я много раз хотел взять ее к себе, но она отказывается. Мы помогаем ей, насколько это возможно, но так продолжаться вечно не может. Девица она молодая, ей нужен муж. Я помню, ты говорил, что у тебя никого нет. Возьмешь?
Несмотря на то что Бертран считал себя человеком, свободным от каких-либо предрассудков, подобное предложение показалось ему несколько циничным. Ему никогда прежде не предлагали женщину, словно та была бесправным животным, поэтому он не сразу нашелся, что ответить. Заметив его колебания, Велеслав осуждающе покачал головой:
– Ты думаешь, что я тебе предлагаю ее как довесок к дому? Ошибаешься. Ирица не является чьей-либо собственностью, и, если она решит, что ты ей не подходишь, тебе придется искать другое жилище. А девица она своенравная – с тех пор, как прекратила оплакивать мужа, успела всех холостых ухажеров отвадить. Так что ты не обольщайся и не оскорбляй нас черными мыслями.
– Я и не думал… – начал было Бертран, но старик его перебил:
– Думал. Не спорь со мной – у тебя все на лице написано. Но я тебя не виню в этом – тебе еще только предстоит познакомиться с нашими порядками. А сейчас говори: согласен ли ты на мои условия?
Выслушав Велеслава, француз признал, что его позиция имеет под собой прочный фундамент из народной мудрости, и, подумав, кивнул:
– Согласен. Но только при условии, что и она мне понравится.
– Справедливо. – Старик пожал протянутую руку, и они в сопровождении Ерохи вошли во двор. Стряхнув снег с одежды, Велеслав без стука открыл дверь и жестом пригласил Бертрана следовать за ним. Когда дверь закрылась, француз несколько секунд оглядывался, оценивая тесное, скудно обставленное помещение, пока, наконец, не увидел женскую фигуру, неподвижно сидевшую у окна и, вероятно, заметившую приход гостей задолго до того, как они вошли.
Конец ознакомительного фрагмента.