Час казни
Шрифт:
– Я сочувствую вам, капитан, но на все воля Императора…
Вздрогнув от неожиданности, Уланти обернулся на незнакомый голос. Рядом с ним на капитанском мостике стоял внушительного вида арбитр. Свет неярких ламп поблескивал на золотых погонах и серебряном орле, раскинувшем крылья на груди его доспеха. Волевое лицо прокуратора украшали ритуальные шрамы, какие наносили друг другу воины полудиких племен Империума, а взгляд был умным и проницательным. Арбитры, с которыми Уланти доводилось встречаться на родной Некромунде, оказывались по большей части жестокими, тупыми головорезами и мало чем отличались от гангстеров, за которыми
Уланти знал, что командира Адептус Арбитрес зовут Бизантан и он прилетел на единственном челноке, спасшемся после взрыва, погубившего Семпера. Терявшая топливо и кислород, тяжело поврежденная машина была принята на борт ближайшего имперского судна, которым оказался «Maхариус». Конвой уже двигался в сторону точки перехода, и переправить Бизантана на «Суровое Воздаяние» пока не представлялось возможным.
– Вы действительно верите в это, прокуратор?
– Я верю в то, что мой долг – выполнять волю Императора, хотя она и не всегда мне понятна. Но кто я? Простой смертный! Даже если я вижу поражение и бесславное бегство, мой долг – верить в то, что Император уже заронил семя будущей победы. Если же мне не удалось выполнить его волю, я должен верить, что более отважные и умелые воины победят там, где я проиграл. А вообще-то, – с усмешкой добавил прокуратор, – я предпочитаю поменьше обо всем этом думать. Думать – работа священнослужителей, я же насаждаю закон и порядок среди безумных еретиков, которых слишком часто считают верными подданными Императора.
Бизантан взглянул на тускло светящуюся точку за кормой «Махариуса». Это был Белатис. Бизантан прекрасно понимал, что творится сейчас в голове молодого лейтенанта.
– Ваш капитан произвел на меня очень хорошее впечатление. Мы отомстим за него!
– Леотен Семпер – офицер Имперского флота. Если ему и суждено было сегодня погибнуть, то это должно было случиться здесь, на мостике «Махариуса». Как и любой командир боевого корабля, он не мог желать иной смерти.
Бизантан молча кивнул. Он и сам не хотел бы умереть в каком-нибудь вонючем госпитале. Он не желал остервенело цепляться за жизнь и становиться похожим на техножрецов, напичканных аугметикой, этакой пародией на человека, может и милой их Богу-Машине, но непонятной и неприятной людям. Нет, лучше он погибнет, с болтерным пистолетом в одной руке и силовой дубинкой – в другой, в бою с врагами Империума!
Глядя в иллюминатор, Бизантан обдумывал сообщение, полученное от Корте с «Сурового Воздаяния». Прокуратору нравилось название ударного крейсера Адептус Арбитрес. По его мнению, как раз арбитры и воздавали по заслугам осмелившимся нарушить закон и порядок. Бизантан снова и снова беззвучно шептал имя подлого изменника, предавшего Империум и умышленно спровоцировавшего анархию и беспорядки на Белатисе. Значит, он не ошибался и во дворце принца-регента действительно свил себе гнездо приспешник сил Хаоса. Но кто бы мог подумать, что речь идет о такой высокопоставленной персоне! Этот человек наверняка погиб вместе с остальными. Многие удовлетворились бы этой мыслью. Но не Бизантан…
По мнению прокуратора, предатель избежал заслуженного наказания. Его гибель во время взрыва была быстрой и почти безболезненной. Какое же это «суровое воздаяние»?! Изменники должны умирать долго и мучительно!..
Глядя на удаляющийся Белатис, Бизантан понял, что появление «Убийцы Планет» и для него самого, и для Уланти одинаково некстати. Лейтенант желал убедиться в том, что его командир действительно мертв, а Бизантан хотел удостовериться, что подлый изменник погиб, а не разгуливает на свободе. Выходит, у Бизантана и Уланти еще есть дела на Белатисе!
– Император помилуй?! – прохрипел гардемарин, отшатнувшись от измазанного слизью люка.
Коба Киоген оттолкнул его и сам чуть не задохнулся от зловония.
Они находились глубоко в чреве «Махариуса» в лабиринте темных коридоров и отсеков, построенных так давно, что их чертежи и планы были давным-давно утеряны. Такие пустынные закоулки существовали на всех крупных кораблях. В крайнем случае, здесь обитали матросы, занимающиеся самой грязной работой. Именно в таких местах обычно прятались дезертиры или даже преступники и еретики, не так уж редко проникающие на борт имперских боевых судов.
Поэтому Киоген не сомневался в том, где именно надо искать тех, кто сумел тайно попасть на крейсер.
Он уже давно подозревал, что на «Махариусе» после абордажной атаки уцелели враги. Сначала на нижних палубах вспыхнуло неизвестное заболевание. Потом стали пропадать люди. Суеверные матросы шептались о том, что на корабле поселился демон, но волновались не только они. Даже астропат Рапавн и навигатор Солон Кассандр считали, что на борту крейсера может находиться что-то страшное и враждебное. Этого хватило для того, чтобы прозвучала боевая тревога и на нижние палубы «Махариуса» отправились отряды гардемаринов…
Киоген замялся перед люком, но, чувствуя на себе испытующие взгляды бойцов, все-таки полез внутрь. В отсеке стояло невыносимое зловоние, от которого не спасал даже противогаз. Пахло разложившимися трупами и чем-то еще более мерзким. За спиной комиссара раздалось заунывное пение. Корабельный проповедник затянул молитву и принялся кадить благовониями, которые должны были спасти «Махариус» от притаившейся заразы. Киоген считал себя благочестивым и набожным человеком, но сейчас в его сердце вселяли надежду не молитвы, а цепной меч и десяток вооруженных дробовиками гардемаринов.
– Посветите мне! – приказал комиссар, и бойцы полезли в люк с прожекторами.
Конечно, они боялись лезть в отсек, но еще больше они боялись ослушаться комиссара «Махариуса». Киоген и сам об этом знал, и такое положение вещей его вполне устраивало.
Оказавшись в отсеке, гардемарины и проповедник закашлялись, с трудом сдерживая рвоту. Комиссару и раньше приходилось видеть множество обугленных, разорванных вакуумом и расплющенных взрывной волной человеческих тел, но ничего подобного он никогда не видел.
Сколько именно здесь было трупов, определить не представлялось возможным, так как они смешались в массу гниющего мяса, размазанную по палубе, потолку и переборкам. Из этой разлагавшейся массы торчали обломки костей и внутренние органы. Среди них копошились какие-то существа. Вероятно, они вылупились из россыпей похожих на гнойные чирьи яиц, вызревающих в зловонной слизи. Комиссар отметил, что тление охватило даже изготовленные из сверхпрочных сплавов, почти вечные переборки корабля, в которых появились рваные дыры. Отсек гнил, как раковая опухоль, набухавшая в теле «Махариуса». Еще немного, и разложение перекинется на другие отсеки!