Час мужества

Михайловский Николай Григорьевич

— Давай сменю тебя, ступай на весла.

Пельник сделал попытку встать, а ноги не слушались, подгибались. Тогда Белый взял его за руку, и Пельник, держась за борт, медленно перебрался вперед, на весла, к Штеренбогену, который вымок, замерз и еле-еле поводил веслом. На его измученном лице пробилась слабая улыбка:

— Жив, курилка?!

— Кажется, жив. А ну проверь, я ли это?.. Штеренбоген ущипнул друга:

— Ты! Подменить не успели...

— Как думаешь, долго нас будет трепать?

— Суток двое,

а может, и больше, Смотри, как разгулялась волна...

Предсказания Штеренбогена сбывались. На другой день еще штормило вовсю. А спустя сутки ветер стих, море дышало ровно, глубоко, как будто отдыхало после долгих волнений. На длинных пологих волнах мертвой зыби лениво покачивалась шестерка с четырьмя предельно вымотавшимися, обессиленными людьми. Только один из них нес вахту, вяло ворочал рулевое весло. Трое лежали под банками, сваленные усталостью, забывшиеся в глубоком сне...

Солнце, набрав высоту, снова жгло немилосердно.

Пельник сидел, опустив голову, и, глядя на парусину, топорщившуюся в ногах, подумал: «Эх, совсем заштилило, а то поднять бы парусок, и полный вперед!»

Он смотрел поверх банок на спящих своих друзей, на спокойную, зеркально-гладкую синеву моря: вчера оно гневалось и хотело похоронить шлюпку вместе с ними, а сегодня тишь, благодать, глазам не верится...

«Сколько же суток в плавании?» — думал Пельник. Он пытался вспомнить, какие были события в первый и последующие дни, и неизбежно запутывался. По его подсчетам поход продолжался более десяти суток...

Так сидел он, всматриваясь усталыми глазами вдаль, и вдруг заметил какой-то странный предмет, находившийся в дрейфе. Сперва он решил, что ему показалось. Нет, не показалось, что-то чернело впереди. Встреча с этим предметом представлялась Пельнику очень соблазнительной.

— Ребята! Боевая тревога! — по возможности громче крикнул он.

Никто на его зов не откликнулся, даже не поднял головы.

— Эй, поднимайтесь! — настоятельно повторил он.

Белый и Штеренбоген с усилием поднялись, глянули вперед: точно, что-то плавает. Они и сели на весла.

Всего двадцать или тридцать метров оставалось до этого таинственного предмета, чернеющего на воде, когда очнулся Жора, тоже поднял голову и, глянув за борт, с испугом произнес:

— Ребята! Мина!

Действительно, что-то круглое покачивалось на воде. Ясно только, что не деревянный ящик с продуктами. Теперь думалось, что, может, там притаилась сама смерть.

Несколько слабых рывков веслами, и тот же Жора, не сводивший глаз с предмета, поспешил всех успокоить:

— Ребята, не мина, а бочка.

— Это мы еще посмотрим, — отозвался старшина. — Может, она начинена взрывчаткой. К ней надо с умом подгребать, чтобы не получилось удара.

Белый и Штеренбоген оставили

весла, навалились грудью на левый борт. Рулевой мелко загребал веслом, шестерка развернулась. Пельник уперся руками в металлический обод.

— И точно, бочка! — подтвердил он. — Откуда она взялась и почему не тонет?!

— Понятно почему: в ней масло растительное, — высказал свое предположение Жора.

— А может, бензин или керосин, тоже на воде держится, — усомнился Штеренбоген.

Так или иначе стало ясно, что она заполнена чем-то легким, и теперь все были озадачены: что делать дальше?

Старшина предложил:

— Давайте, втащим в шлюпку, а там видно будет...

Каждый подумал: если она с растительным маслом, — тогда живем.

И вместе с этой надеждой появились воля и силы у истощенных голодом, измученных штормом людей.

Они сплели концы, привязали к банкам и спустили петлю за борт. Сразу ничего не получилось: бочка сорвалась, но далеко не уплыла, на втором заходе она, будто живое существо, закатилась в шлюпку.

После долгого путешествия бочка позеленела, обросла ракушками. И только ее развернули и открыли пробку, как изнутри вырвался одурманивающий запах бензина, он быстро растекался над шлюпкой, а люди все еще не верили в свое невезение, каждый чуть ли не ползком добирался до пробки, нюхал и спешил прочь.

Все четверо лежали на банках, устремив глаза в небесную синеву, окончательно сломленные, кажется, потерявшие веру в свое спасение.

Шлюпка уже дрейфовала, управлять веслом было не под силу. Даже самый крепкий из них, старшина Белый, растянулся на решетке, закрыв глаза.

Сквозь узкую горловину по-прежнему выбивались бензиновые пары, как завеса ядовитых газов, и даже свежий морской воздух не мог его рассеять.

«Плохо дело, — подумал старшина. — Совсем плохо... Надышатся ребята, уснут и не проснутся. Надо столкнуть бочку за борт или она нас на тот свет отправит...»

Он попытался подняться, но не смог, упал на решетку.

— Ребята! — с трудом произнес старшина. — Поднимайтесь...

Опираясь о борт, Белый встал, добрался до бочки и закрутил пробку. Пельник и Штеренбоген помогли ему столкнуть ее обратно в воду...

Прошел еще один день, неизвестно какой — девятый, десятый или одиннадцатый, потому что счет времени был давно потерян.

Снова наступило утро. Раннее солнце, брызнув в шлюпку острыми лучами, возвестило друзьям: жизнь продолжается, пора на вахту!

Кто-то из четверых приподнялся и в изумлении прошептал:

— Ребята, дельфины!

— Где, где?

В шлюпке началось слабое движение. Все как по команде поднимались и удивленно смотрели на стаю дельфинов: они резвились, высовывали забавные остромордые головы, точно хотели заглянуть в шлюпку, узнать, что там за странные путешественники.