Час Орды. Волчонок
Шрифт:
В промежутках между этими двумя занятиями он ходил среди слуг в подземном городе и запоминал все сигналы, какие только видел. В свободное же время он составлял каталог этих знаков и понемногу начал разбираться в них.
Ему помогали две вещи. Во–первых, будучи антропологом, он знал, что любой язык развивается на примитивной основе, которой является природа человека. Как ему как–то сказал один ученый, чтобы жить среди эскимосов совершенно необязательно изучать их язык. Он и так совершенно ясен. Угрожающий жест, зовущий жест, жест
Во–вторых, язык сигналов с помощью рук должен быть ограничен – просто по необходимости. Послания, передаваемые на таком языке, должны были бы заключать в себе несколько фраз на один жест, а следовательно, такие знаки должны были повторяться довольно часто, если наблюдать за ними долгое время.
И, в конце концов, Джим добился успеха. И двух недель не прошло, как он уже знал сигнал приветствия. Он состоял просто из движения большого пальца, трущего четвертый. И с этого момента он начал догадываться и узнавать другие сигналы. Поиски же в библиотечных архивах экспедиции, которая в незапамятные времена отправилась на Землю, не увенчались успехом.
Возможно, сведений о ней в архивах не было. Может быть, они и были. Все дело было в том, что метод исключения, которым приходилось пользоваться Джиму, затрагивал огромное количество материала. Практически, ему приходилось просматривать чуть ли не всю библиотеку.
– И, кроме того, – сказал Адок, когда Джим упомянул о своих неудачах, – тебе следует помнить, что ты можешь просмотреть все документы, которые тебе разрешено видеть, и даже не найти упоминания об этой экспедиции, даже если данные о ней есть в архиве.
Они гуляли по подземному парку. Джим резко остановился и уставился на Адока, который в ту же секунду повернулся к Джиму.
– То есть как это? – требовательно спросил Джим. – Ты, кажется, сказал, что мне разрешено просматривать только часть архива?
– Прости меня, Джим, – сказал Адок. – Я не знаю, являются ли данные экспедиции секретными. Но как ты можешь быть уверен, что это не так? И, более того, как можешь ты быть уверен, что данные, которые ты ищешь, находятся среди результатов экспедиции, если они секретны?
– Ты прав. Естественно, – сказал Джим, – меня беспокоит только то, что я никогда раньше не думал, что отдельные эпизоды из истории этой планеты могут быть секретными.
Они секунду помолчали.
– Ну, хорошо, а кому разрешен доступ ко всей секретной информации?
– Но как же, – сказал Адок с легкой ноткой удивления в голосе, что являлось для него высочайшей степенью реакции на происходящее, – всем Высокородным разрешен доступ к любой информации. Фактически, раз ты свободен двигаться не только под землей, но и наверху, ты можешь пойти в любой из учебных центров для детей Высокородных… Внезапно он замолчал. – Нет, – сказал он тише, – я все время забываю. Ты, конечно, можешь пойти в любой из учебных центров на верху, но это тебе ничего не даст.
– Ты хочешь сказать, что Высокородные не разрешат мне пользоваться этим центром обучения? – спросил Джим.
Он пристально следил за Адоком. Ни в чем нельзя быть уверенным здесь, на Тронном Мире, даже в неподкупной, как казалось Джиму, честности Адока. Если только Адок скажет, что ему запрещено использовать учебный центр Высокородных, это будет уже вторым запрещением, с которым Джим сталкивался, находясь на планете, где не существовало никаких запретов. Первый, с которым он столкнулся, был запрет на самовольные посещения резиденции Императора. Но Адок только покачал головой.
– Нет, – сказал Адок. – Не думаю, что кто–нибудь может тебе это запретить. Все дело в том, что ты просто не сможешь использовать экраны наземных центров. Видишь ли, они приспособлены для молодых Высокородных, а они читают слишком быстро для того, чтобы за ними мог угнаться простой человек.
– Ты видел, как я читаю, – сказал Джим. – Они читают быстрее?
– Гораздо быстрее, – подтвердил Адок. Он вновь покачал головой. – Намного, намного быстрее.
– Это пустяки, – сказал Джим. – Отведи меня в один из этих центров.
Адок не пожал плечами – да и трудно было сказать, способны ли его огромные мускулистые плечи на такой жест. Но в ту же секунду они очутились в огромном помещении, напоминающем лоджию, или даже греческую башню, состоящую из крыши, колонн и пола, но безо всяких следов стен.
Сквозь колонны виднелись зеленые лужайки, а наверху просвечивало синее небо.
Чуть возвышаясь над полом, через неравные промежутки сидели на подушках дети Высокородных всех возрастов. Каждый из них смотрел на экран, плавающий перед ним в воздухе под углом в сорок пять градусов и самостоятельно изменяющий положение, когда читающий менял позу.
Ни один из детей, даже те, кто заметил появление Джима и Адока, не проявил к ним ни малейшего интереса.
Джим остановился позади одного из них – мальчик был лет десяти–двенадцати, но ростом уже с Джима, хотя фигурой намного тоньше. Перед мальчиком на экране бежали те же строчки Имперского языка, к которым Джим уже привык. Строчки летели с невообразимой быстротой. Джим нахмурился, уставившись в экран и пытаясь разделить строки и выделить отдельные слова.
К своему изумлению, он не смог этого сделать.
Он почувствовал внезапный шок, очень прохожий на ярость. Ему не приходилось еще сталкиваться с тем, чего бы он не смог осилить из того, что делают Высокородные в силу своих физических возможностей. Более того, он был абсолютно уверен, что дело здесь не в его зрении. Его глаза были точно также способны различать слова в этих строчках, как и глаза любого Высокородного. Все дело было в его мозгу, который отказывался воспринимать читаемую информацию со скоростью, с которой она поступала на экран.