Час волка

МакКаммон Роберт Рик

– Зачем?
– прервал его Михаил.

Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом до конца жизни, так же как и для других членов стаи.

– Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется остаться навсегда здесь?

– Какая польза!
– насмешливо передразнил его Виктор и сердито фыркнул.
– Какая польза, говорит он!

Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную перед Михаилом.

– Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не можем отбросить нашу человеческую суть - даже если слово "человек"

иногда страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Почему я не бегаю просто по лесу день и ночь?

Михаил покачал головой.

– Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся по-волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат и... ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как можно дольше, и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я говорю: учись бегать, как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.

Он постучал по своему голому черепу.

– Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.

Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они казались очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы одну такую толстую книгу, не говоря уже обо всех?

– Я - учитель, - сказал Виктор.
– Предоставь мне возможность учить.

Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но книги в ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолоченные названия. Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную седоволосую женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать мир, всегда говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое место в нем, если когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал себя в большей мере потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все еще неуверенный; ему никогда не нравились домашние задания.

– Ну, хорошо, - согласился он после недолгого раздумья.

– Прекрасно! О, если бы члены университетского совета в накрахмаленных рубашках могли бы видеть сейчас своего профессора! проговорил Виктор.
– Я бы вырвал им сердца и показал им, как они колотятся!

Он прислушался к поскребыванию твари, вторгшемуся в их разговор.

– Первый урок - не в книге. В желудке у тебя урчит, и я тоже голоден. Найди крысу, и мы поедим.

Он затушил факел, ударяя его об пол, чтобы огонь исчез.

Зал погрузился в темноту. Михаил старался услышать, но его сильно отвлекали удары собственного сердца. Крыса могла быть хорошей, аппетитной едой, если достаточно велика; этой, судя по звукам, должно было хватить на двоих. Он ел крыс, которых приносила Рената. На вкус они были как жесткие цыплята, и мозг у них был сладким. Он медленно глядел в темноту направо и налево, уши настороже, чтобы уловить шум. Крыса продолжала скрести, но было трудно распознать ее местоположение.

– Спустись на крысиный уровень, - посоветовал Виктор.
– Думай по крысиному.

Михаил уселся на четвереньки. Потом лег на живот. Ага, теперь скребущие звуки шли справа.

У дальней стены, - подумал он.
– Наверное, в углу.

Он пополз на звук. Крыса вдруг перестала скрестись.

–

Она услышала тебя, - сказал Виктор.
– Она читает твои мысли.

Михаил пополз вперед. Плечом наткнулся на что-то: груда книг. Они осыпались на пол, и он услышал, как коготки крысы простучали по камню, когда она удирала к дальней стене.

Перебежала справа налево, - подумал Михаил.

Он рыгнул. В желудке забурчало, тревожащий громкий звук, и он услыхал, что Виктор засмеялся. Крыса остановилась и затихла. Михаил лег на живот, держа уши настороже. Резкий, кислый дух донесся до него. Крыса напугана, она обмочилась. Запах был такой же ясной дорожкой, как луч от фонаря, но почему это так, Михаил точно понять не мог. Глазами он определил другие кучи книг вокруг себя, все они имели смутно-серые очертания. Но все же он не мог увидеть крысу, хотя и различал тома и полки у дальней стены. "Если бы я был крысой, я бы забился в угол. В какое-нибудь место, где моя спина была бы защищена". Михаил полз вперед, медленно... медленно...

Он слышал приглушенный, мерный глухой стук в тридцати футах за собой; пульс Виктора, дошло до него. Собственный пульс оглушал его, и он застыл на месте, чтобы пульс не успокоился. Он водил головой из стороны в сторону, вслушиваясь.

Вот. Частое "тик... тик... тик", как маленькие часики. Справа от Михаила, наверное, в футах двадцати или около того. Конечно, в углу. За неряшливой кучей книг, светлых с краев. Михаил пополз к углу, движения бесшумны и извилисты.

Он услышал, что пульс крысы участился. У крысы было шестое чувство; она могла понимать его намерения по его запаху, и в следующее мгновение Михаил тоже учуял запах ее пыльной шкурки. Он точно знал, где она. Крыса была неподвижна, но биение ее сердца показывало, что она вот-вот выскочит из своего угла и рванется вдоль стены. Михаил продолжал двигаться, дюйм за дюймом. Он услышал, как крысиные коготки стукнули, а затем она смазанным голубоватым свечением бросилась из своего угла, стараясь прорваться через помещение в дальний угол.

Все, что Михаил знал, это то, что он голоден и хочет поймать эту крысу, но мозг его действовал инстинктивно, рассчитывая направление и скорость крысы с холодной логикой зверя. Михаил метнулся влево. Крыса взвизгнула и кинулась от его руки. В тот момент, когда крыса уклонилась и полоской серого цвета проскользнула мимо него, Михаил мгновенно повернулся вправо, выбросил руку и цапнул грызунью за ушами.

Крыса выворачивалась, пытаясь достать зубами руку Михаила. Это была крупная крыса, и она была сильной. Еще несколько мгновений, и она вырвется. Михаил нашел решение.

Он открыл рот, всунул голову крысы между зубами и сдавил ими жесткую шейку.

Зубы его пришли в действие, в этом не было ни злобы, ни бешенства, просто голод. Он услышал, как хрустнули позвонки, и рот наполнился теплой кровью. Крысиное тельце сразу обмякло. Лапки несколько раз дернулись с убывающей силой. Голова крысы осталась у Михаила во рту. На этом и закончилась весьма неравная схватка.

– Браво, - сказал Виктор. Но в голосе его вновь послышалась суровость.
– Еще бы пара дюймов - и ты бы ее упустил. Эта крыса и так еле двигалась, как объевшаяся лепешек бабка.