Час волка
Шрифт:
– Эй!
– в тревоге прошептала она.
– Что случилось?
– Встретил кое-кого, - сказал Майкл.
– Того, кто может нам пригодиться.
– Я? Пригодиться подполью? Ха!
– человек оттолкнул руку Майкла, и пальцы Майкла разжались.
– Да оба вы можете сгнить в аду, и я не буду о вас беспокоиться!
– На твоем месте я бы вякал потише.
– Майкл показал в сторону Рю Тоба.
– Там через улицу стоит гестаповец. В том доме их может быть целое гнездо. Не думаю, что ты хочешь, чтобы они заинтересовались, правда?
– Пожалуй, не
– Итак, на чем мы остановились?
– У меня есть работа для карманника, - сказал Майкл.
– Что?
– Габи соскочила с велосипеда.
– О чем вы говорите?
– Мне нужны ловкие руки, - продолжал Майкл. Он жестко посмотрел на вора.
– Но не для того, чтобы стащить из кармана, а чтобы в карман кое-что положить.
– Вы совсем очумели!
– проговорил вор с усмешкой, от которой его мрачное, с нависшими бровями лицо стало еще мрачнее.
– Может, мне все же стоит позвать гестапо, чтобы они разобрались с вами?
– Прошу, - предложил Майкл.
Вор съежился, посмотрел на Майкла, на Габи и опять на Майкла. Плечи его обвисли.
– Ох, ладно, черт с ними, - сказал он.
– Когда ты в последний раз ел?
– Не знаю. Кажется, вчера. А что? Обслужите пивом с сосисками?
– Нет. Луковым супом.
– Майкл почти услышал, как Габи раскрыла рот, когда поняла, что он собирается делать.
– Ты на своих двоих?
– Мой велосипед за углом.
– Он показал большим пальцем за угол, на Рю де ла Шин.
– Я шарю по переулкам в этом районе.
– Ты совершишь с нами маленькое путешествие. Мы будем ехать у тебя по бокам, и если ты позовешь солдат или доставишь какие-либо другие неприятности, мы тебя прикончим.
– Зачем мне куда-то ехать с вами? Вы же, наверно, все равно меня убьете?
– Может, убьем, - сказал Майкл, - а может, нет. По крайней мере, умрешь ты с полным желудком. А кроме того... мы, может, сумеем выработать некое финансовое соглашение.
– Он увидел, что во впалых глазах человека появилась искра интереса, и понял, что нажал на правильную кнопку.
– Как тебя зовут?
Вор замялся, все еще осторожничая. Он посмотрел вперед и назад вдоль переулка, как будто боясь, что ослышался. Потом: - Маусенфельд. Просто Маусенфельд. Бывший повар полевой кухни.
Мышь, подумал Майкл. Немецкое название мыши...
– Я буду звать тебя Мышонок, - решил он.
– Поехали, пока не наступил комендантский час.
5
Разозленная Камилла совсем не походила на приятную пожилую даму. Глаза ее покраснели, лицо стало бордовым от кончиков седых волос до подбородка.
– Привести немца ко мне в дом!
– вопила она в припадке злобы.
– Не я буду, если казнят за это вас, как предателя!
– она сверкнула глазами на Майкла и поглядела на Арно Маусенфельда, как будто тот был чем-то таким, что она только что соскребла вместе с грязью с ее подошв.
– Ты! Убирайся! Я не обеспечиваю кровом нацистских бродяг!
– Мадам, я не нацист, - ответил Мышонок со строгим достоинством. Он вытянулся, как только мог, но в нем было на
– И я не бродяга.
– Убирайся! Убирайся, а не то я...
– Камилла резко развернулась, подскочила к шкафу и распахнула его. Рука ее вытащила старый громоздкий револьвер "Лыбель".
– Я выбью твои грязные мозги!
– истерично кричала она, все ее галльское изящество исчезло, она прицелилась пистолетом в голову Мышонка.
Майкл схватил ее за запястье, направил ствол вверх и вытащил оружие из кулака.
– Ни в коем случае, особенно сейчас, - выругался он.
– Эта реликвия может оторвать вам руку.
– Вы сознательно притащили в мой дом этого нациста!
– рассвирепела Камилла, оскалив зубы.
– Вы решили рискнуть нашей безопасностью! Зачем?
– Потому что он может помочь мне в моем деле, - сказал ей Майкл. Мышонок вошел в кухню, при свете его одежда казалась еще более рваной и грязной.
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь доставил записку нужному мне человеку. Это нужно сделать быстро и не привлекая внимания. Мне нужен карманник - и вот он здесь.
– Он кивнул на немца.
– Да вы не в своем уме!
– сказала Камилла.
– Он явно совсем ненормальный! О, Боже, у меня под крышей сумасшедший!
– Я не сумасшедший!
– ответил Мышонок. Он уставил на Камиллу свое лицо с глубокими морщинами, серое от грязи.
– Врачи говорят, что я определенно не сумасшедший.
– Он поднял крышку с кастрюли и вдохнул запах.
– Чудесно, - сказал он.
– Но пресноват. Если у вас есть паприка, я могу сделать его вам поострее.
– Врачи?
– сказала нахмурясь, Габи.
– Какие врачи?
– Врачи из психушки, - продолжал Мышонок. Он откинул волосы с глаз грязными пальцами и затем сунул эти же пальцы в кастрюлю. Затем попробовал на вкус.
– О, да, - сказал он.
– Сюда можно положить немного паприки. Возможно, также чуточку чесночку.
– Какой психушки?!
– в голосе Камиллы послышались визгливые ноты, он завибрировал, как расстроенная флейта.
– Да той, из которой я сбежал шесть месяцев назад, - сказал Мышонок. Он взял поварешку и набрал немного супа, потом шумно отхлебнул. Остальные молчали, продолжая глядеть на него. Рот у Камиллы открылся так, будто она вот-вот испустит вопль, от которого задребезжит посуда.
– Она расположена где-то в западной части города, - сказал Мышонок.
– Для чокнутых и тех, кто стрелялся в ногу. Я сказал им, когда меня туда привезли, что у меня слабые нервы. Да разве они слушают?
– Еще один шумный глоток, и по подбородку на грудь пролился суп.
– Нет, они не слушали. Они сказали, что я - на полевой кухне, и мне не придется видеть каких-нибудь боевых действий. Но разве эти гады упомянули что-нибудь о воздушных налетах? Нет! Ни словечка!
– Он набрал полный рот супа и жевал, надувая щеки.
– Знаете, Гитлер подрисовывает себе усики, ведь правда?
– спросил он.
– Это правда! У этого бесполого гада не могут расти усы. А на ночь он надевает женскую одежду. Спросите любого.