Час волка
Шрифт:
Майкл быстро перелез через балюстраду на предательский с просветами выступ. На ощупь найдя в камнях трещину, зацепился за нее пальцами и двинулся назад тем же путем, каким пришел. Кладка трещала и осыпалась под его тяжестью, но он перебрался через провалы и добрался до балкона номеров Сэндлера. Уже стоя на балконе, он услышал, как за его спиной девица сказала: "Тут так высоко, правда?"
Майкл открыл балконные двери и проскользнул в них, осторожно прикрыв за собой. Номера были зеркальным отражением блоковских, только камин был из красного камня, а картина над ним была другим видом фюрера. Тут было тихо. Сэндлер, должно быть, еще бримстонил. Майкл пошел к двери и увидел, что возле нее стояла клетка, в
– Привет, сучка, - сказал Майкл и громко побарабанил по клетке. Сокол затрясся от злобы, взъерошив перья на загривке, и стал шипеть.
– Я могу съесть тебя и выплюнуть твои косточки на пол, - сказал Майкл. Сокол нахохлился, тело у него затрепетало, как громоотвод в бурю.
– Ну, быть может, в следующий раз.
– Он потянулся к дверной ручке.
Он услышал слабый, почти музыкальный звук "пин-н". Что-то щелкнуло. Майкл обернулся к клетке с соколом и увидел противовес, спустившийся с потолка. Застрекотала цепочка. Майкл понял, что зацепил натянутую у двери струну, и времени на раздумье у него не осталось, потому что противовес поднял дверцу клетки и золотистый сокол устремился на него, раздирая когтями воздух.
9
В то время как Майкл балансировал на выступе на стене замка, Эрих Блок вытирал выступившие на глазах от смеха слезы. На сцене в представление включилась женщина-лилипут и громадный славянин, явный скудоумный идиот из какой-то Богом забытой деревни. "Штуковина", однако, была у него весьма значительной по размерам, и он ухмылялся смеху нацистов, будто бы понимал, в чем заключалась шутка. Блок поглядел на карманные часы; он пресытился безобразием, и в конце концов все задницы, большие или маленькие, были одинаково хороши. Он склонился к Чесне и тронул ее за колено жестом, далеко не отеческим.
– У вашего барона, должно быть, нет чувства юмора.
– Он себя нехорошо почувствовал, - и, уж если на то пошло, она тоже не чувствовала себя хорошо. Лицо у нее устало от всех этих фальшивых улыбок.
– Пойдемте, хватит этих представлений из пивнушек.
– Он встал и подхватил ее за локоть.
– Я закажу вам бутылку шампанского в зале для отдыха.
Чесне было слишком не по себе, чтобы суметь красиво уйти. Представление было еще далеко от завершения - впереди были жестокие номера с участием публики - но Бримстонский клуб был для нее ничем иным, кроме как возможностью общения с людьми. Она позволила полковнику Блоку сопроводить себя в зал для отдыха, думая, что в этот момент барон мог быть уже в номерах Блока, поскольку не было никакой паники по поводу сорвавшегося вниз тела. Человек этот - как бы его на самом деле ни звали был явно ненормальным, но он не прожил бы так долго при его опасной профессии, если бы не был осторожен. Они уселись за столик, и Блок заказал большую двухлитровую бутыль шампанского, затем опять посмотрел на карманные часы и велел официанту принести на стол телефон.
– Дела?
– поинтересовалась Чесна.
– В такой поздний час?
– Боюсь, что да.
– Блок защелкнул часы и убрал их в опрятную и хорошо сидящую на нем форму.
– Я хочу услышать от вас все о бароне, Чесна: где вы с ним познакомились, что вам о нем известно. Насколько я помню, вы никогда не казались мне глупой женщиной.
– Глупой?
– она вздернула брови.
– Как это понимать?
– Эти герцоги, графы, бароны: все они - дешевка. Видишь их целыми днями, как они разгуливают, разодетые как манекены в магазинах одежды. Любой человек с хотя бы каплей аристократической крови прозакладывал себя в последнее время как золото, хотя при этом он всего лишь чугун. Здесь нельзя не промахнуться.
– Он погрозил ей предупреждающе пальцем. Подошел официант с телефоном
– Гарри и я разговаривали вчера днем, - продолжал он.
– Ему кажется, что барон, быть может - как бы это сказать?
– заинтересован в чем-то еще, не только в любви.
Она ждала, чтобы он продолжил; сердце у нее забилось сильнее. Тонкий нос Блока учуял запах.
– Вы сказали, что узнали барона совсем недавно, да? И уже собираетесь выйти замуж? Ну, дайте-ка мне высказать свое мнение, Чесна; вы красивая и богатая женщина с великолепной репутацией в Рейхе. Даже Гитлеру нравятся ваши фильмы, а Бог свидетель, что самый любимый предмет в фильмах, любимых фюрером, - это он сам. Вы когда-нибудь задумались над возможностью того, что барон просто хочет жениться на вас из-за ваших денег и влияния?
– Да, задумывалась, - сказала она. Отвечено слишком поспешно, подумала она.
– Барон любит меня ради меня самой.
– Но как вы можете быть в этом уверены, если не прошло достаточно много времени? Ведь здесь не тот случай, когда вы можете вот-вот исчезнуть с лица земли, так ведь? Почему бы не дождаться осени?
– Он взял телефонную трубку, Чесна смотрела, как он набирал номер, и почувствовала, что кровь у нее стынет.
– Полковник Блок, - сказал он, представляясь оператору на связи. Медиков, пожалуйста.
– Он опять заговорил с Чесной: - Три месяца. Кому от этого станет хуже? Должен признаться, ни мне, ни Гарри этот человек не нравится. У него худой и голодный вид. Есть в нем какая-то фальшь. Извините меня.
– Он опять переключил свое внимание на телефон.
– Да, это Блок. Как прошла операция?.. Хорошо. Значит, он выправится?.. Достаточно, чтобы заговорить, да?.. И когда это может быть?.. Сутки - это слишком долго! Самое большое двенадцать часов!
– Он говорил в трубку повелительным полковничьим голосом и подмигнул Чесне.
– Слушайте меня, Артур! Я хочу, чтобы Франкевиц...
Чесне показалось, что она громко охнула. Впрочем, она не была в этом уверена. Ощущение было такое, будто горло у нее охватило стальной лентой.
– Чтобы Франкевиц мог отвечать на вопросы не позже, чем через двенадцать часов. Вы меня поняли?
– Конец разговора. Он повесил трубку и оттолкнул телефон, как будто тот был ему чем-то неприятен.
– Итак, мы беседовали о бароне. Подождите три месяца, и мы сможем узнать о нем все, что только можно.
– Он пожал плечами.
– В конце концов, это - моя профессия.
Чесна подумала, что сейчас закричит. Она испугалась, что могла выглядеть сейчас бледной, как труп, но если Блок и заметил, он ничего не сказал.
– А вот и шампанское!
– Блок ждал, барабаня паучьими пальцами по столу, пока официант наполнял бокалы.
– Ваше здоровье!
– произнес он тост, и Чесне пришлось собрать все свое самообладание, чтобы не показать, как у нее дрожит рука, когда она поднимала бокал.
В то время, как пузырьки шампанского щекотали у нее в носу, опустился противовес, цепочка выполнила свое предназначение, дверь клетки открылась, и Блонди вырвалась на Майкла Галатина.
Когти стали рвать воздух там, где секундой назад было его лицо, потому что Майкл поднырнул, и Блонди по инерции перелетела через него. Она перевернулась в полете, крылья ее били по воздуху, и устремилась на него, тогда как он отскочил назад, защищая руками лицо. Майкл сделал финт вправо, уклоняясь с волчьей быстротой, но когда Блонди пронеслась мимо него, два когтя успели цапнуть его за правое плечу, вырвав клочья из его черной одежды. Она опять развернулась, издала яростный крик. Майкл отпрянул в сторону, лихорадочно высматривая, чем защититься. Блонди описала в комнате крутой поворот, потом внезапно рванулась в другом направлении и нацелилась ему в лицо, широко развернув крылья.