Час волкодава (Фирма 'Синяя Борода')
Шрифт:
Объяснив Чумакову, что да как принято в здешних пенатах, Сан Саныч отправился поздороваться со стариками, а Чумаков завалился спать. Едва разделся и залез под лоскутное одеяло, растянулся на ватном матраце, положенном поверх панцирной сетки архаичной железной кровати, и сразу же уснул. Спал как убитый, без сновидений.
– Сколько, интересно, времени я проспал, а? - спросил сам у себя Миша, стирая кулаком остатки сонливой паутины с век.
Под ногами на дощатом щербатом полу комками валялась одежда, купленная в сельпо поселка Холмы. Футболка с силуэтом полуобнаженной девицы, оттиснутой
Чумаков встал, потер ладошками ноющие ляжки, подошел к занавешенному окну, отдернул ситцевый лоскут на веревочке, выглянул на улицу.
Моросящий дождик, солнце. Середина мокрого летнего дня. На полянке перед домом Сан Саныч рубит дрова. Голый по пояс мускулистый атлет с топором. На левом плече грязная полоска бинтов, на правом предплечье полоска заметно белее.
– Самостоятельно руку перебинтовал... - Миша отпустил занавеску, как был, в одном исподнем, пошел во двор, бормоча под нос: - Какая же я скотина-то, а! Он вчера всю дорогу шутил, гоношился - меня морально поддерживал, успокаивал, а я позабыл, что у него предплечье порезано, и свалился дрыхнуть, как... как не знаю кто! Какая же я...
Монолог оборвался, когда Миша, выйдя из комнаты с панцирной кроватью, оказался в смежной бревенчатой горнице. Русская печь, лавки по стенам, топчан с матрацем (здесь, наверное, и спал Сан Саныч), посередке самодельный стол - струганные доски о четырех деревянных ногах. На столе кобура-тандем. Кожаный тонкий ремень и два открытых чехла характерной формы. И две пистолетные рукоятки торчат из этих кожаных футляров. Увесистые пистолетные рукоятки. А рядом валяется горсть пистолетных обойм, снаряженных блестящими патронами. И цилиндр глушителя. Впечатляющий натюрморт. Вчера его на столе точно не было, оружие появилось, пока Миша спал.
Постояв у стола с минуту, Миша прошел в сени, замешкался там, задев и уронив лопату, прислоненную к дощатой стене, и отворил наконец двери во двор.
– Сан Саныч!
– Проснулся? - Сан Саныч, взмахнув топором, расколол объемистое березовое полено. - Сейчас печь растопим, сварим кашу, обедать будем.
– Обедать? А который час?
Сан Саныч вогнал топор в колоду, прищурившись, взглянул на солнце.
– Где-то около двух дня.
– Ни фига себе! Это я чего? Четырнадцать часов кряду дрых?
– Приблизительно. Я тебя беспокоить не стал, дал выспаться вдоволь. Стресс лучше всего лечить сном. Ты как врач должен это понимать. Сам небось не раз невротикам прописывал снотворное... Чего в дверях-то стоишь? Выходи под дождичек, умойся...
Теплый дождик приятно бодрил. От земли шел пар. Мокрая трава блестела на солнце. А воздух-то какой! Хоть ложкой ешь. Благодать! И все равно Сан Санычу не следовало мочить бинты. Тем более и предплечье он скорее всего лишь перебинтовал наспех, не обработав как следует порез.
–
– Сан Саныч, хрен с ними - и с собаками, и с процедурами. Пошли в дом, посмотрим твои болячки.
– Не бери в голову. С болячками нет проблем. Помоги лучше дровишки в хату занести...
Когда на стол, дымясь и благоухая, встал чугунок с гречневой кашей, когда по тарелкам разложили тушенку из консервов, Сан Саныч исчез на минутку в сенях, сказав, что у него там оборудована секретка, и вернулся с бутылкой водки.
– Накати стопочку, Миша. Для здоровья.
– А ты?
– А я таблеточку съем. Антибиотик "амоксиклав". Знаешь такой?
– Амоксициллин с клавулаиновой кислотой?
– Ага, он. У меня в секретке помимо водочки припасена грамотная аптечка.
– Пистолеты тоже оттуда? Из секретки?
Прежде чем накрывать на стол, Сан Саныч небрежно бросил на лавку портупею с парой пистолетов, сгрузил туда же патроны, обоймы, глушитель, не удосужившись прокомментировать появление оружия.
– Пистолеты? Ну да. Из секретки. "ТТ" - мое любимое оружие. Мое и японских якудза. Посредственной выделки бронежилет пробивает за милую душу. Япошки первыми это оценили... Ты водку-то пей, Миша. Не тушуйся.
– Честно говоря, не хочется. - Миша понюхал аптечную мензурку с пятьюдесятью граммами (точно по риске) прозрачной жидкости. Понюхал и сморщился.
– Ты ее не нюхай, пей. Один стопарик, больше не дам. Знаешь, в начале двадцатого столетия жил и работал в Российской империи доктор-физиолог по фамилии Волович. Ну так вот, он доказал, что пятьдесят ежедневных граммов водки стимулируют иммунную систему и вообще очень пользительны для здоровья. Семьдесят пять граммов - предел суточной нормы, а сто пятьдесят уже вредно... Давай, Миша, залпом. Лечись.
– Ху-у!.. - Миша выдохнул и одним глотком осушил мензурку.
– Во! Молодец. Закусывай, на кашу налегай.
– Фан Фаныч, плечо тфое...
– Кушай, Миша, не болтай с набитым ртом, ешь. С пулевым ранением плеча все у меня нормально. Антибиотик пью для профилактики. Предплечье тоже в норме. Промыл рану фурацилином, обработал перекисью водорода, наложил медицинскую салфетку и перебинтовал.
– Ты случайно не врач по профессии, Сан Саныч?
– Нет, случайно не врач... Ты кушай, Миша, кушай. Каша стынет, поговорить успеем.
Через десять минут Чумаков почувствовал насыщение, желание смочить горло сладким чаем и закурить. И чай, и курево в хозяйстве у Сан Саныча нашлись. Правда, чай был зеленый и без сахара, а услышав просьбу покурить, Сан Саныч принес из секретки бумажный пакет с махоркой и старую пожелтевшую газету.
Вчера Миша выкурил одним махом пачку "Парламента", перебрал никотина и не позаботился прикупить сигарет во встречных сельпо. Казалось, что курить больше никогда не захочется, во рту щипало от дыма. Пришлось сегодня вспоминать черно-белые советские фильмы про коллективизацию, крутить из газеты "козью ножку".