Час ворона
Шрифт:
Я настолько уверовал в близкий и счастливый конец своего бегства из лап меченого злопамятного садиста, что засосало в районе желудка. Плитка шоколада да глоток жидкого коньячного янтаря для здорового и уставшего мужика пища не серьезная. Голодные спазмы в животе – первый признак стабилизации нервной системы. Аварийные системы организма самоотключились, и нутро желает жить в прежнем, обычном режиме.
За стеклом машины совсем стемнело. В ярком свете фонарей мелькали улицы родного Лешке Митрохину уголка Москвы. Ага! Вон тот садик я, кажется, помню. Точно! А вот и школьное здание, куда Леха много лет назад водил меня посмотреть тренировку под руководством тогда еще вполне штатского Витьки Верховского.
«Форд» повернул, еще повернул, мы проехали мимо двухэтажного казенного здания, подле
– Братан, ты назови конкретный адрес, куда рулить, – попросил Лысый. – А так по твоему району, на глазок, до утра будем кататься.
– Не будем. Тормози, – распорядился я, когда «Форд» отъехал примерно с километр от подмеченного мною отделения милиции. Не иначе того самого, куда я так стремился.
– Не доверяешь, – обиженно вздохнул Лысый, останавливая машину.
– На хер тебе мои заморочки, братан?
– Че? И тут у тебя напряги?
– Не то чтоб напряги, а так, заморочки.
– Я думал, у тебя только с подмосковными мусорами напряженка.
– Много думать вредно. Прощевай, братишка.
– Денег дать? – Лысый полуобернулся в водительском кресле.
– Спасибо, братила, не откажусь.
Лысый достал из бардачка сотенную американскую денежку.
– Держи. Как звать-то тебя хоть скажешь?
– Билли Клинтон.
– А че? Похож! Гы-гы-гы, – заржал Лысый. – Давай, что ли, Блин Клинтон, поручкаемся напоследок. Ты смотри, как с нашим Борькой будешь на высшем уровне встречаться, много ему не наливай, лады?
– Лады! – Я не смог сдержать улыбки, пожимая руку лысому бандиту. Не таким уж кретином был Лысый, как казался с первого взгляда. А что до оборотов его речи, так и в разговоре с академиком можно услышать словечки-паразиты, правда, из иных сфер языковой культуры.
Дождавшись, пока «Форд» скроется за поворотом, я не спеша пошел в сторону отделения милиции. Сначала хотел попетлять по дворам, присмотреться, а вдруг все же подчиненные человека со шрамом устроили засаду. Подслушивать разговоры в камере они, как я уже сделал вывод, не стали, однако допрос сокамерников на предмет «куда побежал Станислав Сергеевич?» вполне вероятен. Ну и что? Неужто Леха или Толик расколются, расскажут о цели и конечной точке побега? Нет, конечно! От того, доберусь я до капитана Верховского или нет, зависит сейчас жизнь и Толика, и Лехи. А возможно, жизни их близких. Ребята будут молчать. Сто процентов. Если и устроили где засаду, так скорее всего возле моего дома, возле гаража с моей старухой «Победой», но только не рядом с тем казенным домиком, который уже виднеется впереди по курсу.
Я шел и уговаривал себя идти побыстрее. А по левую руку все тянулся и тянулся длиннющий девятиэтажный многоквартирный домина. Жилая громадина манила прямоугольными проемами-туннелями в своем каменном чреве, соблазняла свернуть во двор. Густая сирень на газоне у дома-гиганта провоцировала уподобиться Тарзану, нырнуть в гущу зеленых веток и затаиться, присмотреться, как отреагируют редкие прохожие на мое внезапное исчезновение с освещенного фонарями асфальта. (Решат, что я уединился пописать – вот и вся реакция прохожих!) Короче говоря, очень хотелось как-нибудь подстраховаться, как это делают шпионы-диверсанты в кино, и одновременно все стандартно-киношные подстраховки казались смешными и нелепыми. Служки человека со шрамом настолько обычно выглядят, что во-он те два мужика впереди, запоздалые встречные прохожие, вполне сойдут за наймитов современного Монте-Кристо, хотя скорее всего мужики просто спешат домой после тяжелого выходного дня, ишь как их мотает в разные стороны, перебрали, бедолаги.
До отделения милиции осталось пройти всего ничего, метров сорок. Я наблюдал за бредущими навстречу прохожими под мухой и дивился, как мужики в таком состоянии не боятся шастать возле ментуры, когда вдруг, неожиданно зашуршали кусты сирени сбоку и немного сзади. Только что я прошел мимо этого сиреневого куста, нависшего над пешеходной дорожкой, и все было тихо, ни шороха. Значит, тот, кто прятался в гуще зеленых листьев, сидел практически не дыша.
Я резко обернулся, автоматически занимая оборонительную позицию, готовый убить любого, кто попробует мне помешать пройти последние сорок метров до моей цели. Я не
Из зелени листьев сирени на асфальт пешеходной дорожки выпрыгнул китаец, Мастер стиля Журавля. Одет он был вполне цивильно и неприметно. Синие джинсы, темная футболка, легкие кроссовки. На голове шапочка-бейсболка. Не знаешь, что он китаец, запросто перепутаешь узкоглазого с казахом или еще с кем из Средней Азии. Но я его ни с кем не перепутал. Я сразу, в первую же секунду, узнал своего потенциального убийцу и атаковал прежде, чем кроссовки противника коснулись асфальта.
Махнул ногой, подцепил китайца под коленку, он потерял равновесие. Китаец обязан был по всем законам (и всемирного тяготения, и физиологии) свалиться на спину, но на то он и Мастер, чтобы нарушать все законы. Неимоверно быстро, непостижимо как, китаец крутанулся в воздухе, выполнил заднее сальто, будто находился в невесомости, и оказался на ногах в двух шагах от меня. В воздухе мелькнула открытая ладонь Мастера. Странно, что я успел ее заметить, и ничего странного в том, что я никак не успел среагировать. Разве можно увернуться от молнии? Ладонь ударила в грудь, вышибив из меня дух. Я должен был задохнуться, но, прежде чем ощутил невозможность сделать вдох-выдох, вторая ладонь китайца коснулась подбородка.
Синхронно с ударом раздался гортанный крик рассерженного журавля. Никогда мне не верилось в байки о легком, почти неосязаемом касании Мастера, после которого мгновенно теряешь сознание. Выходит, напрасно не верилось. Ладонь китайца прикоснулась к подбородку на грани осязания. Словно крыло бабочки погладило щетину под нижней губой, и сразу в глазах потемнело, будто некто выключил свет. Свет в значении жизнь, мироздание, бытие.
Если бы я при первом же шорохе кустов сирени бросился бежать, быть может, еще и удалось бы реализовать тот единственный смехотворно малый шанс на спасение. И то вряд ли... А все же шанс был, пусть и пустячный, минимальный, но шанс, которым я не воспользовался, безвозвратно потерянный шанс на победу, свободу, отмщение. Теперь же потерян и он – подарок судьбы, крохотный шансик выжить, единственное «да» среди тысячи «нет». Один шанс из тысячи.
5. Как в плохом кино
Мир вокруг перестал существовать, как показалось, всего на одну-единственную секунду, и свет снова вернулся. Но не так быстро, как угас, а тягуче-медленно, словно тот же неведомый некто (Или никто? Или Создатель?) плавно перемещал ручку реостата.
Секунда небытия длилась на самом деле не менее получаса. Когда я вновь обрел способность видеть, слышать и чувствовать, обнаружил себя сидящим на заднем сиденье автомобиля. По бокам, как и утром, двое простецких мужиков. Не тех, что впервые везли меня на дачу к человеку со шрамом, других, ну да какая на фиг разница? Как известно, от перемены слагаемых сумма не меняется. Впереди вместо Альфы прикрытый бейсболкой затылок китайца. Шофер незнакомый, однако нет и капли сомнений относительно маршрута движения автомобиля.
Мужик слева наклонился, заглянул в мои открывающиеся глаза и удовлетворенно хмыкнул. Мужик справа извлек из футляра, притороченного к брючному поясу, миниатюрный мобильный телефон, отстукал пальцем по телефонным клавишам незамысловатую мелодию и молча протянул мне чудо современных средств связи.
Руки оказались свободными, но слушались плохо. Я взял мобильник, кое-как удержал его в дрожащей ладони, догадливо поднес к уху.
– Алло! Алло! Станислав Сергеевич? Откликнитесь! – Из телефонной мембраны в ушную раковину ворвался зычный и уверенный голос человека со шрамом.