Чаща
Шрифт:
Глава 15
Серебристый богомол швырнул мою кобылку на землю и выплюнул голову. Кася, кое-как поднявшись на ноги, потащила меня в сторону. В первое мгновение мы все словно одурели от ужаса, а затем принц Марек заорал что-то невразумительное и швырнул свой рог в голову серебристого богомола. И выхватил меч.
— Стройсь! Всех магов с передовой убрать! — взревел он и, погнав коня вперед, оказался между нами и тварью и обрушился на нее. Меч соскользнул по панцирю, содрав длинную прозрачную полоску, точно принц морковку чистил.
Боевые кони наглядно доказали, что и в самом деле стоят своего веса в серебре: они не запаниковали, как поступила
Богомолы выходили из-за деревьев и окружали нас. Уже не невидимые; хотя под раскачивающимися ветвями, среди подвижных пятен света, разглядеть их по-прежнему было непросто. Двигались они не как ходульники, медленно и угловато: они резво бежали вперед на четырех ногах. Широкие шипастые бедра передних, хватательных ног алчно подрагивали.
— Суитах лиекин, суитах лат! — восклицал Сокол, призывая то самое слепящее белое пламя, которым некогда воспользовался в башне. Хлестнув огненной плетью, он обвил передние лапы ближайшего богомола, едва тот встал на дыбы, нацелившись схватить очередную жертву. А в следующую секунду маг резко дернул плеть на себя — так пастух тащит сопротивляющегося бычка — и выволок богомола вперед: там, где огонь касался хитинового панциря, тянулся трескучий горьковатый запах горящего масла и клубились язычки белого дыма. Потеряв равновесие, богомол щелкнул жуткими жвалами в разреженном воздухе. Сокол втянул его голову в строй, и один из солдат рубанул тварь по шее.
Я особых надежд не питала. В долине обычные топоры, мечи и серпы оставляли на панцирях ходульников разве что царапину-другую. Но этот меч каким-то образом вошел глубоко. В воздух полетели хитиновые ошметки; солдат нащупал острием меча сочленение между головой и шеей, всем весом навалился на рукоять и протолкнул клинок насквозь. Панцирь богомола громко затрещал, точно крабья нога, голова провисла, челюсти обмякли. По лезвию меча из туши потекла дымящаяся сукровица, на краткий миг в дымке вспыхнули золотые буквы — и тут же снова угасли, словно растворились в стали.
Но даже умирая, богомол прянул вперед, пробился сквозь кольцо солдат и едва не врезался в Соколова коня. В открывшийся проем прыгнул еще один богомол, нацелившись на мага, но тот сжал поводья в кулаке, осадил коня, норовящего встать на дыбы, затем оттянул назад плеть белого огня и с силой хлестнул ею второго богомола прямо в морду.
Вот, в сущности, и все, что я видела из этой битвы, сидя на земле рядом с Касей. Я слышала, как принц Марек и Янош криками воодушевляют солдат и как металл с резким скрежетом скребет по хитиновым панцирям. Повсюду царили смятение и шум, все происходило так быстро, что я и дышать толком не могла, не то что думать. Я растерянно поглядела снизу вверх на Дракона: тот пытался усмирить собственного перепуганного коня. Прорычав что-то себе под нос, маг бросил стремена, перекинул поводья одному из солдат, чья лошадь оседала с зияющей раной в груди, и соскользнул наземь рядом с нами.
— Что мне делать? — воззвала я к нему. И беспомощно поискала в памяти хоть какой-нибудь заговор. — Муржетор?..
— Нет! — проорал мне Дракон, перекрикивая какофонию, и, схватив меня за руку, развернул лицом к сердце-древу. — Мы здесь ради королевы.
Мы находились от древа на некотором расстоянии, но богомолы мало-помалу оттесняли нас к нему, загоняли всех под раскидистую крону. Запах плодов обжигал мне ноздри. Ствол был чудовищно толст. Я в жизни не видела такого громадного дерева, даже в самой глубокой чащобе, причем в размерах его ощущалось нечто уродливо-комическое: ни дать ни взять насосавшийся крови клоп.
Я понимала: на сей раз одной угрозы окажется недостаточно, даже если бы я могла призвать на помощь всю ярость для заклинания «фулмия». Чаща не отдаст нам королеву даже ради того, чтобы спасти столь гигантское сердце-древо — ведь теперь Чаща знает, что мы сможем сжечь его и позже, очищая пленницу от порчи. Я даже вообразить не могла, что с такой громадиной делать: гладкая кора сияла резким металлическим блеском. Дракон впился в древо взглядом и забормотал что-то, шевеля пальцами, но еще до того, как по коре расплескался мятущийся поток пламени, я инстинктивно поняла, что толку не будет — похоже, даже зачарованные солдатские мечи против этой древесины бессильны.
Но Дракон продолжал пытаться: разрушающие заклинания, открывающие заклинания, заклинания холода и молнии сменяли друг друга снова и снова, пока вокруг нас бушевала битва. Маг выискивал хоть какое-нибудь слабое место, хоть какую-нибудь трещину в броне. Но дерево противостояло всем его чарам, а запах плодов делался все сильнее. Еще двух богомолов удалось убить; еще четверо солдат погибли. Кася сдавленно вскрикнула: что-то с глухим стуком подкатилось к самой моей ноге. Я поглядела вниз — голова Яноша; в ясных голубых глазах застыло выражение хмурой сосредоточенности. Я в ужасе отпрянула, упала на колени. Накатила неодолимая тошнота: меня вырвало прямо на траву.
— Не сейчас! — заорал на меня Дракон, как будто я могла с этим что-то поделать.
Я в жизни не видела сражений, и уж тем более таких. Это была кровавая бойня: людей убивали как скот. Я зарыдала, стоя на четвереньках; слезы капали в грязь, и тогда я вытянула руки, вцепилась в самые крупные корни рядом с собой и напевно проговорила:
— Кисара, кисара, виж.
Корни дернулись.
— Кисара, — повторяла я снова и снова. На поверхности корней медленно проступали капли воды, они сочились из глубины, скатывались вниз, вливались в крохотные лужицы влаги, одна за другой, одна за другой. Сырость постепенно расползалась по кругу у меня под ладонями. Самые тоненькие разветвляющиеся корешки, повисшие в воздухе, подсыхали и съеживались. — Туледжон виж, — нашептывала и уговаривала я. — Кисара. — Корни извивались и корчились в земле точно жирные черви: из них отжимали воду, во все стороны побежали жиденькие ручейки. Теперь под моими пальцами была жидкая грязь, она растекалась все дальше, отступала от более крупных корней, оголяя их все больше.
Дракон опустился на колени рядом со мною. Он подхватил песнь заклинания, и она показалась мне знакомой: как будто я ее уже слышала давным-давно. Ну да, весной после Зеленого Года, вспомнила я: тогда Дракон пришел оживить наши поля. Он принес нам воду с Веретенки — от реки до наших выжженных, бесплодных полей сами собою вырылись каналы. А теперь узкие канавки разбегались от сердце-древа, унося прочь воду, которую я чарами исторгала из корней, и почва вокруг них иссыхала, превращалась в пустыню, застывшая грязь шла трещинами и рассыпалась песком и пылью.