Частная коллекция ошибок
Шрифт:
Самоваров выдавил из себя улыбку:
— Не паникуй раньше времени! Сама говорила, что твои Коровины выглядят вполне прилично.
— И Каменев… — всхлипнула Ольга.
— Каменева вообще сюда не путай! Он до Серебряного века не дожил — значит, скрипачу дела до него нет. Остальное поправимо. Думаю, все будет так: Парвицкий заглянет к банкиру на четверть часа, покрутится, наговорит комплиментов и мигом умчится.
— С чего ты взял, что мигом? И умчится?
— Да у него в Нетске один-единственный концерт! Он мечется
— Ты забыл о каталоге! О коллекции князя Белосельского-Белозерского! Она сейчас выставлена на продажу в Бельгии.
Самоваров начал сердиться:
— До чего ты мнительная! Где Бельгия, а где мы. Неужели ты считаешь, что Парвицкий видел этот компромат? Как я понял, каталог выпустила не слишком заметная галерея, да и вещи у князя второго ряда.
— Зато у Парвицкого глаз-алмаз!
Тут Самоварову крыть было нечем. Он снова посмотрел на фотографию. Там скрипач сощурил оба глаза; алмазы ли это, судить было невозможно.
Ольга воспользовалась паузой и снова запричитала:
— Я погибла! Я опозорена! Парвицкий увидит фальшивого Коровина! Он скажет об этом Галашину! А самое страшное, он тащит с собой Козлова.
— Какого еще Козлова? Саксофониста?
— Если бы! Это другой Козлов, известный Виктор Дмитриевич. Старый-престарый искусствовед, бывший хранитель Третьяковки и самый главный специалист по Коровину. Он едет специально, чтобы увидеть коллекцию Галашина. Теперь ты видишь, что я погибла?
Самоваров присел рядом с Ольгой. Его утешительный задор иссяк: точно, дело пахло керосином. Он в последний раз попробовал убедить себя и Ольгу, что все не так страшно:
— Ты говоришь, искусствовед этот очень старый? Да может, его еще артрит скрутит! Или колика какая-нибудь, и он не решится лететь в такую даль.
— Уже решился! Галашин звонил полчаса назад. Обрадовал…
— Тогда я пас.
Ольга только что собиралась гибнуть безвозвратно, но тут вся вспыхнула от возмущения:
— Я не узнаю тебя, Коля! И ты можешь так спокойно мне это говорить? Ты? Ты был моей последней надеждой. Я была уверена, что ты придумаешь что-то необыкновенное — у тебя всегда получались такие штуки. Я знаю, ты способен на поступок. И вдруг такое равнодушие, такой пофигизм!
— Я очень тебе сочувствую.
— Не очень, а вяло! И вдобавок умываешь руки. Ты не предлагаешь никакой помощи, никакого выхода. Друзья так не поступают.
Самоваров вздохнул:
— Рассуди здраво, что тут можно сделать? Теоретически тебя спасет одно: стечение обстоятельств.
— Каких?
— Абсолютно невероятных. Например, скрипач вместе с экспертом вдруг возьмут и пролетят мимо Нетска. А что? Парвицкий рванет
— Это возможно?
— Возможно, если метеоусловия будут ужасные — ветры, грозы, непроглядные туманы. В Нетске такого не предвидится и вообще никогда не бывает.
— Да, погода отличная, — согласилась Ольга, с ненавистью глядя в окно на ясный закат.
Клены, позолоченные солнцем и осенью, стояли смирно. Ни один листок на них не шевелился, так что вся картинка за самоваровским окном напоминала неподвижный фон на рабочем столе компьютера. Никаких признаков надвигающейся бури!
— И последний шанс: москвичи к нам все-таки прилетают, зато из дома Галашина исчезают сомнительные картины, — продолжил свои фантазии Самоваров.
— Исчезают? Каким образом? — оживилась Ольга.
— Обыкновенно. Они могут сгореть или утонуть. Их может облить кислотой или изрезать мясницким ножом какой-нибудь душевнобольной. Наконец, их могут украсть.
Пока Самоваров расписывал эти безобразия, Ольга сидела, зябко кутаясь в свою мученическую шаль. По ее лицу, как облака по неспокойному небу, бежали, сменяя друг друга, красные и бледные пятна. Вдруг она вскочила с дивана:
— Коля, помоги! Ты настоящий мужчина. Я знаю, ты способен на поступок!
— Про поступок я уже слышал, только не до такой степени я настоящий. Ты что, хочешь, чтобы я влез к Галашину в дом и стащил эти две картины?
— Не две, а три.
— Тем более. Я что, больной? Опомнись! Это пахнет серьезным тюремным сроком.
— Хорошо, не надо красть. Может, порезать их мясницким ножом?
2
Накануне дня, когда должно произойти что-то важное, некоторые теряют сон и не находят себе места. Другим нравится предвкушать.
— Завтра будет наш вечер, — сказала Варя и блаженно закрыла глаза. — Только бы дождь пошел, как мы хотели.
— Пойдет как миленький, — пообещал Артем. Он ткнул пальцем в золотые небеса, сиявшие за окном: — Видишь эти перья?
— Какие перья?
Артем усмехнулся чуть свысока. Наконец он хоть чем-то сразил эту девчонку!
— Перистые облака. Значит, близко непогода, — пояснил он. — Это клочья, которые оторвались от циклона. Видела фотки со спутников? На них циклон на воронку похож или на клубок…
— Ясно! Это еще в школе проходили, — перебила Варя и закрыла ему рот теплой ладошкой.
Она всегда все понимала с полуслова. Она все запоминала и все знала, так что Артем рядом с ней чувствовал себя неуклюжим тугодумом. Она легко выкручивалась из любых передряг. Она на ходу придумывала разные каверзы, вертела людьми как хотела, и никто не мог поверить, что милая девочка с трогательной французской косичкой заварила всю эту кашу. У нее такой ясный взгляд! К тому же ей всего девятнадцать лет.