Частная школа
Шрифт:
Дина, сглотнув, вновь посмотрела ему в глаза, и Эрик отметил, что на её скулах явственно проступил румянец.
32
Дина отчаянно пыталась унять разошедшееся сердце, но оно неистово колотилось у самого горла, не давая даже дышать нормально. Маринеску стоял так близко, что она ощущала его запах, его дыхание, его тепло.
К лицу жаркой волной прихлынула кровь. Да что ж такое-то?
Хотелось отстраниться, отойти от него на безопасное расстояние, взять себя в руки. Хотя его она не боялась — ну что он мог ей
Дина попробовала чуть отодвинуться назад, пока не упёрлась спиной, но эти несколько сантиметров не слишком помогли. Его близость просто выбивала почву из-под ног. Да ещё и смотрел он на неё так, что в животе скручивался узел. Смотрел в упор, не мигая, прожигая насквозь.
Может, оттолкнуть его? Вырваться? Нет, вряд ли он так легко её отпустит, а дёргаться, истерично трепыхаясь, как перепуганная курица, она не желала.
В приотворённую створку поддувал осенний ветер, холодя пылающее лицо. Выдохнув, Дина отвела взгляд. Посмотрела в окно на двор внизу. Вымощенный аккуратной плиткой, чистенький, с клумбами, в зелени которых петунии пестрели безупречно ровными пурпурными ромбами. Даже мусорные контейнеры с высоты казались игрушечными. Почти идеальная картинка, которую нарушало разбросанное возле контейнеров тряпьё.
Вчера они с Лизой опять повздорили. Из-за Кати. Точнее, из-за той их идиотской шутки с мокрыми простынями. Лиза прорыдала полвечера, обвиняя Дину чуть ли не в предательстве:
— Ты должна быть за меня, а не за неё! Мы же подруги. Или для тебя дружба ничего не значит? Я вот тебя всегда и во всём поддерживала! Твой враг — мой враг. Всегда так было.
— Разве я тебя никогда не поддерживала? — возразила ей Дина. — Просто это было тупо и пошло. Скажи спасибо, что Чума не узнала.
О том, что за этот «прикол», её оскорбил Маринеску, Дина умолчала. Не хотелось, чтобы кто-то знал про ту неприятную сцену. Почему-то это казалось унизительным.
Потом они помирились, конечно, а сегодня Лиза на пару с Приходько вновь учудили. Что особенно разозлило — сделали это опять тайком, у неё за спиной. Точнее, Лиза сделала. Приходько — та просто безголовая марионетка, чего на неё злиться? А вот Лиза всё больше её напрягала. Ещё недавно она только поддакивала и заискивала, а тут вдруг развернулась. Такая самостоятельная стала и инициативная… Это и злило, и уязвляло, и бесило.
Дина, конечно, виду не подала, только прокомментировала язвительно, мол, очередная тупая выходка. Но ведь правда — тупая.
Вообще-то Дина и сама хотела прямо с утра потолковать с Казанцевой. Внушить этой дуре, что раз уж она живёт и учится здесь, то гадить своим — последнее дело. Объяснить популярно, на пальцах, если сама не понимает.
Но Катя на уроки не пришла, а её шмотки валяются вон рядом с мусоркой и нарушают безупречный порядок, что, скорее всего, заметит директриса и уж точно без внимания не оставит. И опять ниспошлёт им какую-нибудь новую кару из-за Лизы, которая буквально стервенела, когда дело касалось Казанцевой.
Странно, но мысли о Нонне Александровне помогли худо-бедно совладать с волнением. Щёки по-прежнему горели и в ушах стучал пульс, но сейчас она хотя бы лицом и голосом владела. Ну, наверное…
Она вновь посмотрела на Маринеску, теперь уже холодно и надменно, показывая всем видом, как ей безразличны его угрозы и он сам. Даже говорить ничего не стала. Кто не виноват — тот не оправдывается.
— Но ты, я вижу, не вникла… — продолжал он напирать. — Слов не понимаешь? Или чисто поиздеваться над девчонкой вам в кайф? Нравится быть дрянью? Или это ты так самоутверждаешься, потому что сама пустое место?
Дина вспыхнула. Ну нет, это уже никакое хладнокровие не выдержит. Сколько можно выслушивать от него оскорбления?
— Всё сказал? А теперь меня послушай, — возмутилась она. — Лично я твоей дуре Кате ничего пока не делала. И шмотьё её не трогала, ясно? Так что со своими угрозами иди в другое место.
— Ну ещё бы ты сама что-то делала, — хмыкнул Маринеску, — когда можно подослать шестёрок.
— Ты оглох? Или речь не понимаешь? — повысила голос Дина. — Ещё раз для особо одарённых: я ни-че-го ей не де-ла-ла. Так тебе ясно? Сдалась мне твоя юродивая…
— На себя взгляни…
— Дин, всё нормально? — За спиной Маринеску, шагах в трёх, маячил Никита Прочанкин. Рядом с ним крутилась Лиза.
— Дина, пошли уже на урок, — позвали они.
Дина резко встала с подоконника, оказавшись лицом к лицу с Маринеску. Толкнула его в грудь и выпалила зло:
— Убери руку. А своей юродивой передай: стучала бы она поменьше, никто бы её и не трогал.
Лиза хихикнула.
— А ты уверена, что это она? — И не думал отступать Маринеску.
— Ой, ну а кто? Она, конечно! — вмешалась Лиза. — Сначала на Дину стукнула, теперь на всех нас… А пока вы с ней к нам не попали, у нас, между прочим, никто ни на кого никогда не стучал! Ни разу! За все годы ни одной крысы…
— Так что Казанцева твоя получила по заслугам, — с вызовом бросила ему в лицо Дина, но, увидев, как полыхнула ярость в его глазах, в душе дрогнула.
— Ну уж, по заслугам, — фыркнула Лиза. — Подумаешь, барахло её выкинули, да, Дин? За такое её вообще бы…
Договорить она не успела, потому что Маринеску порывисто распахнул створку и, схватив сумку Дины с подоконника, вышвырнул её из окна.
Дина и Лиза хором взвизгнули. Ник застыл, опешив.
— Ты совсем больной?! — кричала Дина, колотя его кулаками в грудь.
Он поймал её запястья, развёл руки в стороны.
— Что? Не нравится? А что так? — чеканил он, прожигая её чёрным взглядом. — Подумаешь, барахло твоё выкинули.
— Отпусти её! — подал голос Ник.
— Псих бешеный! Урод! Сволочь! — ругалась Дина, тщетно пытаясь освободить руки. Но когда она в очередной раз со всех сил дёрнула их на себя, он неожиданно выпустил её запястья, и Дина, потеряв равновесие, упала назад.
Несколько человек ахнуло — оказывается, за их стычкой наблюдали девчонки и парни из девятого класса, а она и не заметила. Обида, стыд и гнев душили её. Вот же сволочь! Так её опозорил перед всеми!