Часы без лружины (сборник)
Шрифт:
— Я хотел спросить… — начал было Николай Аникеевич.
— Пожалуйста…
— Вот сочинение. Это… и экзамен… Как это понимать?
— Ну, Николай Аникеевич, — усмехнулся старичок Вахрушев, — я был о вас более высокого мнения. Извольте, если хотите, я вам, конечно, растолкую их смысл, так сказать, применимо к вашей прекрасной и одинокой роли, но как бы потом вы не казнили себя. Есть ведь вещи, до которых лучше докапываться самому…
— Может быть…
— Ну и прекрасно. Да, кстати, чуть не забыл. Само собой разумеется, вы становитесь практически бессмертны.
— Что-о?
— А что вы так
— Это что же, награда? — спросил Николай Аникеевич.
— Награда, вы говорите? Бессмертие награда? — Виктор Александрович пожал худенькими плечиками под вельветовой пижамкой. — Это довольно спорный вопрос…
— Я еще хотел бы спросить вас…
— Пожалуйста, Николай Аникеевич.
— Вот вы было уже совсем со мной попрощались, а потом: да, кстати, чуть не забыл. И мне по голове бессмертием. Это что, специально вы так?
Старичок потер ручки и засмеялся:
— Наверное, не без этого, если подумать. Все мы немножко артисты. Но поверьте, я еще действительно не привык к земному понятию смерти. Преабсурднейшая, между прочим, вещь. Ну-с, счастливо вам оставаться, друг мой разлюбезнейший…
И уже совсем неожиданно, как Витенька, поднял руку, сказал «чао» и исчез за дверью.
Через неделю поздно вечером вдруг зазвонил телефон. Заснувшая только что Вера ошалело вскочила неясным со сна голосом пробормотала:
— Что? Кто это?
— Спи, спи, Веруш, не волнуйся. Это, наверное, мне.
Одну ногу успел всунуть в тапку, а другую — нет, и так и проковылял по холодному полу к телефону.
— Дядь Коля, — послышался голос Витеньки. — Голос был дик. — Дядь Коля, часы, которые вы мне продали… Они… Они…
— Знаю, знаю, друг мой разлюбезный, — засмеялся Николай Аникеевич, — увидимся — объясню.
Друг разлюбезный… Улыбаясь, Николай Аникеевич шел в темноте к кровати. По комнате поплыл бой хрустального колокольчика. О, уже полночь… сказочный час… Общеизвестно, что… И ведь действительно известно.
БЕСЕДЫ С КОРОЛЕМ ЦУРРИ-ЭШЕМ ДВЕСТИ ДЕСЯТЫМ
Давно уже было замечено, что примерно с середины прошлого, двадцатого века стиль научных публикаций стал заметно подсыхать и тяжелеть. Элегантность изложения и шутка стали почитаться дурным тоном, равно, впрочем, как и ясность мысли. Наверное, объясняется это бурным развитием науки в то время. Чем стремительнее росли ученые армии во всех странах, тем больше среди рекрутов оказывалось людей достаточно ординарных, чтобы хмуро коситься на любые попытки коллег излагать свои мысли без унылой и торжественной серьезности.
После возвращения из научной командировки
Вот тогда-то у меня и возникла идея этих легкомысленных заметок. Я вовсе не хочу утверждать, что написал их с каким-то литературным мастерством, это было бы с моей стороны по меньшей мере самонадеянностью. Но раскованно — да. Во всяком случае, таково мнение моего коллеги профессора Сергея Ивановича Зуева, который заведует сектором в нашем Институте космической истории. Закончив чисто литературный анализ, он добавил:
— Очень, очень раскованно, мой юный друг, хотя… А вообще-то вы уверены, что это вам нужно?
— Что именно, Сергей Иванович? — притворился я, как будто не заметил слегка брезгливого взгляда, который профессор бросил на стопку листков.
— Не нужно быть Кассандрой, чтобы предсказать ваше будущее, Сашенька: снисходительные улыбки коллег, ироничные пожатия плечами, вежливые похохатывания, ах этот Бочагов, наш, так сказать, литератор, юморист!
Я молчал. Вежливые похохатывания были, разумеется, обидны, но слово «юморист», даже с восклицательным знаком, которое звучало в устах Сергея Ивановича как заключительный аккорд обвинения, почему-то не потрясло меня.
— Ну, ну, Сашенька, я вас предупредил на правах седовласого старшего товарища, умудренного жизнью, а уж решать, что делась с «Беседами», - дело ваше.
— А что бы вы сделали с ними? — спросил я. Перед моим мысленным взором мгновенно промелькнула картина: профессор остервенело кромсает одну страничку за другой, пока вся комната не наполняется бумажным снегопадом.
— Что бы сделал я? — переспросил Сергей Иванович, склонил голову набок, закрыл зачем-то один глаз и вздохнул. — Постарался бы напечатать, конечно.
Я последовал его совету.
Еще раз хочу напомнить благосклонному читателю (если, конечно, таковой найдется), который заинтересуется историей планеты Эш, что систематические сведения по истории ее и анализ нынешнего состояния можно найти в упомянутых мною выше работах.
Я благодарю экс-короля Цурри-Эша за то, что он любезно согласился прочесть рукопись и сделал несколько ценных замечаний, хотя его экс-величество очень загружен в последнее время и основной работой, и общественными нагрузками в нашем Институте космической истории.