Часы смерти
Шрифт:
Хэдли вытер лоб носовым платком и сердито уставился на свою записную книжку, как будто она содержала только бесполезную информацию.
— Тут вы не правы, Хэдли, — возразил доктор Фелл. — Хейстингс не любит мелодраму, а живет в ней, так как является реальным, дышащим и заблуждающимся представителем человеческой расы, а не объектом для изучения характеров. Эмоции настолько пугают вас, мой мальчик, что вы предпочитаете утверждать, будто их вовсе не существует, кроме как в разговорах о погоде. Все, что вы можете понять, это немудреные чувства грабителя, жаждущего чужой собственности. Когда кто-то испытывает подлинно человеческое чувство ненависти или горя, он не относится к этому как к интересной метафизической проблеме, наподобие персонажа Ибсена. Вот почему у Ибсена все дома — кукольные. [24] Напротив, человек тогда теряет голову и говорит как в самой жуткой мелодраме. Совсем как… — Он что-то пробормотал себе под нос, приглаживая усы, вид его при этом сделался озадаченным.
24
Имеется в виду пьеса норвежского драматурга Генрика Ибсена (1828–1906) «Кукольный дом» («Нора»).
— По-моему, я знаю, о чем вы сейчас думаете, — негромко заметил Боском.
Доктор Фелл слегка вздрогнул.
— Что-что? О, вы еще здесь, — рассеянно отозвался он. — Честно говоря, я надеялся, что вы ушли.
— Значит, я под подозрением? — осведомился Боском пронзительным голосом. Ему было не по себе, хотя он пытался скрыть свое состояние под циничной шутливостью. — Вы считаете меня монстром?
— Нет. Но думаю, вам самому хотелось бы верить, что вы им являетесь, — сказал доктор Фелл. — Это ваша беда и ваша симпатичная фобия. Вы битком набиты неприятной чепухой, но я уверен, что вы блефуете. Ваши мозги отнюдь не таковы, как у настоящего дьявола, который скрывается за всем этим, и, конечно, вы никогда не намеревались убивать Эймса…
— А что я вам говорил? — отозвался Боском. — Я говорил, что задумал всего лишь подшутить над напыщенным хвастуном, потому что устал слышать болтовню о его былой крутости.
— Да, вы это говорили, когда думали, что вас могут обвинить в убийстве. Но теперь, когда мы знаем, что произошло в действительности, и вы вне опасности, вам может доставлять удовольствие изображать себя злодеем. Вы вполне способны утверждать, что на самом деле собирались совершить убийство. Иногда вы раздражаете меня, друг мой.
Боском засмеялся, а Хэдли резко повернулся к нему.
— Значит, вы полагаете, что вам больше не грозит опасность? — осведомился он. — Не очень на это рассчитывайте. Пожалуй, я доставлю себе удовольствие арестовать вас по обвинению в попытке убийства.
— Вы не можете этого сделать, — вздохнул доктор Фелл. — Я знаю, что это скверно отразится на его репутации пугала, но я осмотрел пистолет, когда он был у Пирса… Глушитель поддельный.
— Что?
— Это вообще не глушитель, а оловянный цилиндр, выкрашенный в черный цвет, с выпускным отверстием впереди для пущей убедительности. Черт возьми, Хэдли, неужели вы не видите, что перед нами еще один образчик вскормленного беллетристикой воображения? Вы ведь должны знать, что в Англии существует всего полдюжины настоящих глушителей — их слишком трудно раздобыть, но каждый фиктивный план убийства предполагает его использование. Ба! Успех вашего дела против Боскома и Стэнли зависел бы от доказательства того, что Эймса застрелили из пистолета с глушителем, и они бы здорово над вами посмеялись, когда вы предъявили бы вещественное доказательство «А». Хорошо, Боском, что вы не дали Стэнли рассмотреть эту штуку как следует. Он мог придушить вас за такую шуточку.
Хэдли поднялся и посмотрел на Боскома.
— Убирайтесь!
— Я хотел предложить… — начал Боском.
— Убирайтесь отсюда, — прервал Хэдли, шагнув вперед, — не то я…
— Прежде чем дело будет закончено, — сказал Боском, отпрянув и раздувая ноздри, — вы еще придете ко мне за советом. Я мог бы сообщить вам кое-что, но сейчас не склонен помогать вам. Развлекайтесь, пока я не передумал.
Дверь закрылась. Хэдли что-то пробормотал и снова посмотрел на записную книжку.
— Больше всего меня беспокоит серия совпадений, нагромождающихся друг на друга, — сказал он. — Взгляните на них! Кто-то из этого дома — имя нам неизвестно — сообщает Эймсу, что женщина, которая заколола администратора, живет здесь, пряча где-то доказательство, но отказывается помочь Эймсу попасть в дом. Впоследствии кое-кто еще приглашает Эймса, дабы тот угодил в якобы смертельную западню, устроенную для забавы Боскомом и бывшим полицейским офицером, ранее тесно сотрудничавшим с Эймсом. Когда Эймс попадает в эту западню, его закалывает кто-то другой — предположительно женщина, убившая администратора. За всей этой дьявольщиной наблюдает через люк в потолке молодой человек, чей отец был застрелен Стэнли четырнадцать лет назад и вину которого доказал Эймс!.. Фелл, если совпадения будут продолжаться, я не желаю об этом слышать! Происходи такое в книге, а не в действительности, я бы отказался этому верить.
— По-вашему, это совпадения? — задумчиво осведомился доктор Фелл. — А по-моему, нет.
— Что вы имеете в виду?
— И я тоже в них не верю, — продолжал доктор. — Чудеса могут происходить, но не залпами, как на представлении фокусника. Точно так же большинство уголовных дел (говорю это с сожалением) раскрывается благодаря одному-двум совпадениям — тому, что кто-то неожиданно выглянул из окна, не имел достаточно денег, чтобы уплатить за такси, или другим обстоятельствам, способным привести на виселицу самого хитроумного убийцу. Но простая случайность не может создать такую вереницу совпадений, с которой столкнулись мы.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что это было подстроено, Хэдли. Одно маленькое жалкое совпадение было подлинным, а остальные созданы чьим-то воображением, перед которым меркнет убогая шутка Боскома с фальшивым убийством. Этот человек — настоящий дьявол. Кто-то знал прошлое каждого, связанного с домом, передвигал людей, как шахматные фигуры, и создал наблюдаемую нами извращенную ситуацию как фон для заключительного удара часовой стрелкой. Думаю, Хэдли, я буду шарахаться от каждого встречного, пока не…
— Прошу прощения, сэр, — вмешался сержант Беттс, просунув голову в комнату. — Не выйдите ли вы сюда на минуту? Здесь кое-что… — Его возбужденное лицо тут же одеревенело, когда вошла Лючия Хэндрет. — Бенсон, Хэмпер и доктор уже закончили работу и хотят доложить вам о результатах перед уходом.
Кивнув, Хэдли вышел и закрыл за собой дверь. Лючия задумчиво смотрела ему вслед. Она короткими затяжками курила сигарету и стряхнула ногтем мизинца прилипший к нижней губе кусочек бумаги, продемонстрировав при этом острые белые зубы. Блестящие карие глаза скользнули по Мелсону и устремились на доктора Фелла.
— Я готова к допросу третьей степени, — заявила Лючия. — Элинор и Стеффинс сейчас придут — они все еще цапаются. Дон чувствует себя… неплохо, насколько это возможно.
— Садитесь, мэм, — предложил доктор Фелл благодушным тоном, которым обращался ко всем хорошеньким женщинам. — Хе-хе-хе. Рад это слышать. Думаю, вы давно с ним знакомы и поэтому сумели опознать покойного инспектора Эймса.
Девушка улыбнулась.
— Этой ночью многих котов выпустили из мешка. Не возражаю признать, что я двоюродная сестра Дона. Но крайней мере, это убедит нашу малютку Нелл, что у нее нет оснований для ревности. — В ее глазах мелькнула презрение, но она скрыла его, изучая свою сигарету. — Моя мать была сестрой Карлтона Хоупа или Хоуп-Хейстингса, которого подставили…
— Подставили?
Лючия вынула сигарету изо рта, и Мелсон снова увидел острые зубы.
— Он был виновен в растрате не больше вас. Даже меньше, если вы связаны с полицией. — Она окинула доктора взглядом и улыбнулась. — Сделаю вам комплимент, сказав, что вы не похожи на полицейского. Они не могли найти жертву, поэтому свалили вину на дядю Карлтона, а когда поняли, что не смогут доказать ее в суде…
Девушка бросила сигарету в камин и начала быстро ходить взад-вперед, обхватив себя руками, словно ей было холодно.