Часы смерти
Шрифт:
— Ты не будешь им заниматься, — заявила Элинор, поджав губы.
— Хо-хо-хо! — усмехнулся Хейстингс и с любопытством посмотрел на доктора Фелла, который проливал на них свое благодушие, словно Призрак Рождественского Подарка. [51] — Забавно, сэр. Откровенно говоря, я всегда ненавидел копов. Но вы не кажетесь похожим… Никто из вас, — вежливо, но с некоторым сомнением добавил он, повернувшись к Хэдли. — Понимаете, это не смешно, когда ваш старик… когда он попадает в передрягу и все газеты треплют вашу фамилию, которую легко использовать для чертовых каламбуров. «Хоуп что-то медлит» [52] и тому подобное. Я имею в виду…
51
Призрак Рождественского Подарка — персонаж повести Чарлза Диккенса «Рождественская песнь в прозе».
52
Хоуп (Норе) — надежда (англ.).
Хэдли осушил свою кружку и поставил ее. Мелсон почувствовал, что шутки кончены и что старший инспектор постепенно переходит к делу.
— У вас обоих, молодой человек, — сказал Хэдли, — имеется веская причина быть благодарными полиции. А если не полиции, то по крайней мере доктору Феллу.
— Чепуха! — громогласно возразил доктор, тем не менее выглядя довольным. — Хе-хе-хе! Выпейте еще, вы, оба!
— Почему мы должны быть благодарны?
— Ну, этим утром было много шума… — Хэдли играл с вилкой и внезапно поднял взгляд, словно что-то вспомнив. — Между прочим, мисс Карвер. Нет ли в вашей комнате, которую вы так любезно позволили нам обыскать, скользящей панели, тайника или чего-то в этом роде?
— Конечно, есть. Как вы об этом узнали? Вы нашли тайник? Он между окнами, за картиной. Нужно нажать на пружину…
— Полагаю, вы ничего там не храните? — Хэдли пытался говорить легкомысленным тоном. — Любовные письма, например?
Девушка улыбнулась в ответ. Она отнюдь не выглядела встревоженной.
— Нет, я годами его не открывала. Если вас интересуют такие тайники, то в доме их несколько, и разных по конструкции. Джей может рассказать вам о них все. Кажется, человек, которому дом принадлежал в XVII или XVIII веке, был старым распутником…
Это заинтриговало Хейстингса.
— Эй! — с энтузиазмом воскликнул он. — Почему ты никогда мне об этом не рассказывала? Больше всего на свете мне хотелось иметь дом с потайным ходом! Подумай только, какую забаву можно устроить с людьми, когда они…
— Там нет потайного хода, глупый. Только тайники. Своим я не пользовалась… — Элинор посмотрела на старшего инспектора, и ее взгляд стал жестким, — с детства. Но теперь нет. Благодарю покорно.
— Почему? Простите мне мое любопытство, но я бы подумал…
— О чем? Да, я часто пользовалась тайником, когда была девочкой и хотела спрятать пакет со сладостями, и в пятнадцатилетнем возрасте, когда мальчик-посыльный из магазина на Холборн — он существует до сих пор… — девушка улыбнулась, — присылал мне письма. Ну, были и другие случаи… — Она слегка покраснела. — Миссис Стеффинс знала о тайнике и о том, что я прячу там письма. Из-за одного из них она меня как-то здорово отлупила. После этого я уже не была такой дурой, чтобы прятать там что-либо.
— Кто-нибудь еще знал о тайниках?
— Насколько мне известно, нет, если только Джей никому о них не рассказывал. — Элинор снова резко взглянула на старшего инспектора. — А в чем дело? Что-то не так?
Хэдли мрачновато улыбнулся.
— Не в том смысле, в каком это затрагивает вас, — заверил он девушку. — Но я бы хотел быть уверенным в этом вопросе. Он может оказаться важным.
— Ну, я не припоминаю… Погодите! Может быть, о тайниках знала Лючия Хэндрет. — Она старалась изгнать из своего голоса нотки неприязни. — Сегодня Дон сообщил мне, что они кузены. Думаю, он мог бы рассказать мне раньше и больше доверять мне…
— Ну-ну! — поспешно вмешался Хейстингс. — Тебе пора еще выпить…
— Думаешь, меня бы заботило, — сердито продолжала девушка, — если бы твой отец ограбил пятьдесят банков, перестрелял всех управляющих или отравил бы несколько человек? И в конце концов, ты всего лишь кузен этой женщины — не такой уж близкий родственник… — Она смущенно умолкла и попыталась избавиться от этой темы, как от крошек на столе. — Так что я говорила о тайниках?.. Ах да! Лючия может знать о них, так как в ее комнате, кажется, есть какой-то аппарат — забыла какой — и, по-моему, она спрашивала меня о тайниках, но я не помню, что ответила… Мисс Лючия Хэндрет напрашивается на порцию яда.
— Ну-ну! — Хейстингс быстро потянулся за своей кружкой.
— Скажите, мисс Карвер, есть ли в доме человек, который ненавидит вас?
Последовало удивленное молчание.
— Ненавидит? О, вы имеете в виду миссис… О чем вы говорите? Меня все любят. — Она испуганно добавила: — Иногда мне кажется, что даже тот, к кому я… привязана, любит меня слишком сильно… — Девушка помедлила. — Что у вас на уме? По вашему лицу я вижу, что что-то ужасное…
— Успокойтесь. Сначала я хочу, чтобы вы подумали о каждом из них по очереди, а потому сообщу вам то, что вам следует знать.
Хэдли умолк. Мелсону тоже требовалось время, чтобы обследовать каждый закоулок теории, изложенной доктором Феллом, — все возможности и весь чудовищный смысл. «Коварный дьявол под безобидной маской…» Каждая мелочь всплывала в его уме, казавшись все более зловещей.
Огонь ярко горел, но Мелсон поежился, когда Хэдли начал говорить.
Впоследствии старший инспектор утверждал, что если бы он не подчеркнул определенную часть своего повествования, которую, по самой природе имеющихся доказательств, было невозможно не акцентировать, они бы уже тогда могли увидеть проблеск истины. Однако это спорный вопрос. В своих объяснениях Хэдли был весьма тактичен, на каждом шагу давая понять, что не сомневался в невиновности Элинор. Но задолго до конца Хейстингс с проклятием вскочил и стал яростно колотить по каминной полке. Дрожащая и бледная Элинор сидела молча.
Она долго не могла заговорить, но ее взгляд становился все более уверенным. Когда Хейстингс сел за стол, стиснув руками голову, Элинор холодно посмотрела на него и осведомилась сквозь зубы:
— Ну, что ты теперь думаешь о ней?
Хейстингс уставился на нее.
— О ком?
— Не прикидывайся. — Голос Элинор звучал более чем резко. — Ты знаешь это не хуже меня, и все остальные тоже. Я говорила, что мисс Лючия Митци Хэндрет напрашивается на порцию яда, но была не права. Она напрашивается на виселицу. Я знала, что не нравлюсь ей, но не думала, что до такой степени.