Часы-убийцы
Шрифт:
– Речь, разумеется, о Боскомбе, – кивнул Фелл. Затянувшись, он задумчиво выпустил клуб дыма, расплывшийся над рапортом Эймса. – Если хотите знать, Хедли, все это мне очень не нравится. Дурно как-то пахнет. Может, Эймс и усмотрел в таком предложении просто причуду богатого джентльмена, но из-за этого он и умер. Хотел бы я знать, какое свинство готовили ему Боскомб и Стенли. И эти новые неясные следы бегут параллельно следам Джекки-потрошительницы...Боскомб не из тех, кто раздает свою старую одежду всяким бродягам. Скорее он хорошенько отчитал бы такого попрошайку и вышвырнул его вон. Похоже, что они со Стенли разыгрывали какую-то заранее хорошо продуманную игру. Есть там что-нибудь еще?
Хедли пробежал глазами конец рапорта.
– В основном это все. Пишет еще, что договорился встретиться с мистером X..., своим благодетелем, поздним вечером и излагает свой план. Он собирался зайти к Боскомбу, получить костюм, спрятаться, сделав вид, что ушел, а потом устроить маленькую экскурсию в комнату подозреваемой. Выражает надежду, что начальство простит ему небольшое нарушение законности... На кой черт надо было это писать? Рапорт составлен 4 сентября, в пять часов дня. Подпись: Д. Ф. Эймс... бедняга!
Наступила тишина. Хедли бросил на стол рапорт и, только сейчас заметив, что держит в руке сломанную почти пополам гитару, отшвырнул ее в сторону.
– Вы правы, Фелл. Что-то тут действительно дурно пахнет, но не могу пока только понять, откуда идет душок. Может, – потому, что у меня еще слишком мало конкретных фактов. Итак...
– Надеюсь, вы уверены, что рапорт написан самим Эймсом? – перебил Фелл.
– Что? Конечно. Никаких сомнений. Даже если бы я и не знал его почерка, так он сам передал мне рапорт из рук в руки. Разумеется, он и писал его. И что бы там я ни говорил, мне не хочется, чтобы у вас создалось впечатление, будто Эймс был каким-то дурачком. Ни в коем случае. Какие-то основания изложить все это у него были, так что...
– А чувство юмора у него было? – невинным тоном поинтересовался Фелл. – Он, случайно, не любил немного, – разумеется, безобидно, – пожонглировать фактами?
Хедли погладил подбородок.
– Если даже так? Полагаю, однако, что чувство юмора не было у него настолько гипертрофированным, чтобы выдумать историю о сжигающей окровавленные перчатки женщине, лишь бы посмешить весь Скотленд Ярд. Послушайте, – почти умоляюще обратился он к доктору, – вы-то сами не сомневаетесь в том, что Джекки-потрошительница где-то здесь, в доме?
– Не вижу причин сомневаться. В любом случае по крайней мере один убийца в доме есть – и притом на редкость гнусный... Давайте поступим так: я расскажу, что тут произошло, а вы сами сделаете выводы.
Фелл говорил скупо, сонным голосом, но не упустил ни одной детали. Мелсону казалось, что мозг его окутал туман, еще более густой, чем сигарный дым, заполнивший комнату. Доктор Фелл еще не закончил свой рассказ, как Хедли уже вскочил с места и крупными шагами стал расхаживать по комнате. Наконец доктор умолк и, шумно затянувшись, махнул рукой, давая понять, что закончил. Хедли остановился перед одной из витрин.
– Ну, так, – кивнул он, – кое-что прояснилось, но многое стало еще туманнее. Ясно, по крайней мере, почему вы решили, что на крыше был мужчина и та блондиночка собиралась с ним встретиться...
Чуть нахмуривлись, Фелл кивнул:
– Это было не так уж трудно. Наша блондинка уверяла, что из-за сквозняка хлопнула ее дверь, и она поднялась с постели, чтобы выглянуть в холл. Да, но у нее было напудренное лицо и помада на губах. Чертовски странно – как если бы вскочивший с постели мужчина натянул фрак, прежде чем швырнуть башмак в мяукающую кошку. Далее. Она не включила свет, хотя это было бы совершенно естественно, и поспешно стерла с лица следы косметики, когда кто-то сказал, что надо разбудить остальных жильцов. Все ясно указывало на тайное свидание... ну, а где оно могло состояться?
– А теперь, – оживленно продолжал Фелл, – более любопытная деталь. Она поднялась по лестнице, услышала слова Боскомба: "Господи! Умер!..", увидела лежащего на полу человека, и тут же у нее началась такая истерика, что она продолжала кричать, обвиняя Боскомба, даже когда уже можно было сообразить, что он тут не при чем. Это же очевидно, Хедли! Вряд ли ее так взволновал бы мертвый бродяга.
Инспектор кивнул.
– Пожалуй. Она приняла жертву за кого-то другого. Гм-гм. Однако в ярком свете она сразу увидела бы, что Эймс не тот, за кого она его приняла, если бы кто-то не повернул створку двери таким образом, чтобы лицо убитого оказалось в тени. Значит, вы считаете, что реконструировать события следует именно так... Неплохо, черт возьми! – неохотно признал Хедли и стукнул кулаком по ладони другой руки. – Вполне приличная догадка.
– Догадка?! – взорвался доктор, вынув сигару изо рта. – Догадка? Я исходил из строжайших законов логики...
– Ну, хорошо, хорошо. Продолжайте же.
– Хорошенькое дело! Догадка! впрочем, ладно. Сейчас я перейду к действительно интересному пункту. Ее удивило, что мужчина (вероятно, она предполагала, что это ее возлюбленный) может быть в холле, но ей вовсе не показалось странным, что он может оказаться наверху. В пользу моего вывода говорит и то, что она спутала убитого с ним. Выходя из комнаты, она собиралась подняться на крышу. Я должен был сразу же сообразить это, увидев в шести футах от трупа дверь, ведущую прямо на крышу, ту самую дверь, от которой девушка так отчаянно пыталась отвлечь наше внимание; окончательно я это понял, когда увидел, что на ее очаровательную пижаму накинута уродливая пыльная, но зато теплая кожаная куртка...
– Ясно, ясно, – снисходительно перебил его Хедли, – невзирая на то, что все это звучит достаточно дико, и только какой-нибудь лунатик...
– О-хо-хо! – сердито покачал головой доктор. – Снова наш вечный спор. Вы же, друг мой, имеете в виду не то, что только лунатик может захотеть провести пару часов на крыше дома, а то, что вам бы этого не захотелось. Держу пари, что миссис Хедли, даже в то старое доброе время, когда вы за ней ухаживали, была бы несколько изумлена, если бы вы спрыгнули с ветки клена к ней на балкон...
– Она решила бы, что я сошел с ума, – кивнул Хедли.
– Между прочим, я бы пришел к такому же выводу. Но сейчас я терпеливо стараюсь объяснить вам совсем иное. Перед вами пара молодых двадцати-двадцатичетырехлетних людей – моя проклятая интуиция подсказывает мне, что из них двоих Элеонора несколько старше и умнее, но какое это имеет значение? – и они-то вполне способны на подобные поступки. Попробуйте поверить мне, старина, хоть это и с трудом укладывается в вашей голове, что для них сейчас нет в жизни ничего серьезнее всей этой комедии. Не кровь, а вода течет в жилах того юноши, – с разгоряченным лицом воскликнул доктор, – который не полез бы в романтической ситуации на дерево, втайне опасаясь, что какая-нибудь предательская ветка подломится под ним, хотя и был бы искренне удивлен, если бы так случилось на самом деле... Только по иронии судьбы в самом центре романтической сцены оказался реальный труп, а юный кавалер, столкнувшись лицом к лицу с действительностью, едва и в самом деле не сломал себе шею. Но, как я уже говорил, Элеонора старше и опытнее, и это многое объясняет...