Че Гевара. Последний романтик революции
Шрифт:
Че всегда охотно общался с советскими людьми любых профессий: писателями, учеными, общественными деятелями. Будучи заядлым шахматистом, он никогда не упускал возможности сыграть с ними в сеансе одновременной игры, когда те посещали Кубу. Очень теплые дружеские отношения связывали команданте с первым космонавтом Юрием Гагариным. Оба они были председателями соответствующих обществ дружбы между нашими странами. Кстати Гевара присутствовал в Москве во время создания общества «СССР — Куба». На этом торжестве он говорил:
«При создании общества нас по-настоящему взволновала сама атмосфера горячих чувств со стороны советских людей, то большое число лиц и организаций, которые пожелали стать членами общества, энтузиазм, с которым было встречено известие о его учреждении» [320] .
( Прим.
320
Revolucion, 11 jul.
Че Гевара при всей своей сверхзанятости всегда старался принять пожелавших побеседовать с ним представителей нашей страны. Так было с композитором Арамом Хачатуряном, писателем Борисом Полевым, книгу которого «Повесть о настоящем человеке» он горячо рекомендовал участникам экспедиции на «Гранме».
Вот каким запомнился облик Гевары Борису Полевому: «У него было удивительное лицо с крупными чертами, очень красивое. Мягкая, клочковатая, курчавая борода, обрамлявшая его, темные усы и, как у нас говорили на Руси, соболиные брови лишь подчеркивали белизну этого лица, которое, видимо, не брал загар. На первый взгляд это лицо казалось суровым, даже фанатичным. Но когда он улыбался, как-то сразу проглядывал истинный молодой возраст этого министра, и он становился совсем юношей. Военный комбинезон цвета хаки, свободные штаны, заправленные в шнурованные бутсы, и черный берет со звездочкой как бы дополняли его характеристику» [321] .
321
Цит. по: И. Лаврецкий. Указ. соч., с. 197.
Э. Гевара и до Кубы с уважением относился к Советскому Союзу. Даже еще молодым дипломником университета он проявил такое отношение в беседе с тогда еще левым венесуэльским политиком (будущим президентом Венесуэлы) Ромуло Бетанкуром. Эрнесто назвал его «предателем» за то, что тот высказался против поддержки СССР в случае третьей мировой войны.
Поэтому в своих чувствах к нашей стране, к ее народу Че никогда не был конъюнктурщиком, даже тогда, когда в советско-кубинских отношениях возникали какие-либо разногласия. После Карибского кризиса 1962 года Гевара отвечает корреспонденту на вопрос о его «нынешнем» отношении к Советскому Союзу:
«Во время этого кризиса у нас был разный подход с социалистическими странами, но правильный в конце концов победил. И что? Из-за этого мы должны забыть все остальное? Что важнее? Многолетняя искренняя помощь без всяких условий или разногласия по одному конкретному вопросу?!» [322] .
Поэтому малоубедительно и даже непристойно (так как опубликовано после гибели Гевары) выглядит следующее утверждение венесуэльской газеты «Эль Мундо»:
«Москва располагала средствами давления на Кастро (три дня без нефти — и все!). Но она ничего не могла сделать, чтобы как-то повлиять на Че: он — это легенда, а легенде не нужна нефть, достаточно лишь автомата, который у него был» [323] .
322
Цит. по: Гросс и Вольф. Указ. соч., с. 203.
323
El Mundo, Caracas, 1967, 13 oct.
Искренность и человеческая честность Че Гевары были хорошо известны в различных политических кругах многих стран. Поэтому его восторженные слова о нашей стране и ее людях стоили дорогого.
Дипломатическая работа Э. Гевары не ограничивалась лишь социалистическим лагерем и странами «третьего мира». Ему доводилось заниматься многими проблемами отношений Кубы с развитыми капиталистическими странами. К чести руководителей многих из них, большинство не пошли на поводу у Соединенных Штатов и продолжали развивать взаимовыгодные экономические и культурные связи с Кубой. Причем такая позиция стоила порою серьезных санкций со стороны Вашингтона. ( Прим. авт.: Например, на Кубе до революции практически весь автобусный парк состоял из английских автобусов фирмы «Лейлэнд». Постепенно парк изнашивался, запасные части кончились. Но когда кубинское правительство попыталось приобрести новые или хотя бы отдельные агрегаты этой фирмы, Вашингтон оказал сильное давление на правительство Великобритании, и сделка была сорвана. Правда, старые автобусы еще долго ходили по гаванским улицам за счет кубинских виртуозов-механиков, собиравших из 2—3 развалившихся машин один новый автобус.)
Сказанное выше, думается, объясняет как-то стремление министра промышленности Гевары поскорее покончить с зависимостью страны от поставок промышленных товаров из капиталистических стран. Вместе с тем он — реалист и потому заявляет:
«Мы готовы вести конструктивный диалог с капиталистическими странами в контексте мирного сосуществования стран с различными политическими и социально-экономическими системами» [324] .
Благодаря определенной гибкости, умелому использованию кубинским руководством межимпериалистических противоречий, в основном удалось не допустить присоединения упомянутых стран к экономической и политической блокаде, установленной Соединенными Штатами в отношении Кубы. Например, воспользовавшись известным поворотом правительства де Голля «в сторону Востока» и его разногласиями с другими участниками Североатлантического пакта (НАТО), Куба добилась заметного роста торговли с Францией. Пристальное внимание уделял министр Гевара торговым возможностям таких стран, как Швеция и Канада, которые, как он говорил, «не несут на себе груза старой колониальной политики» [325] .
324
Цит. по: A. Chavez. El pensamiento etico del Che. Habana, 1983, p. 61.
325
Granma, 1975, 22 diс.
Занимаясь международными проблемами, осуществляя зарубежные поездки, Эрнесто Гевара постигал мир, проводил сравнительный анализ регионов, делал выводы. Главный из них сводился к тому, что предстоит еще долгая и тяжелая борьба за то, чтобы мир людей стал лучше, человечнее и более справедливым. Быть может, поэтому ему, члену правительства, даже при выполнении дипломатических миссий не захотелось расстаться с зелено-оливковой униформой повстанца.
Глава 8 РОСИНАНТ БЬЕТ КОПЫТОМ
Упорная и напряженная работа «команды Фиделя», усилия всего кубинского народа стали приносить первые плоды. О них мы уже говорили кратко в двух предыдущих главах. Че Гевара всецело был поглощен созиданием новой жизни на своей второй родине, но... Это постоянное «но» все больше занимало его мысли. Может ли он, размышлял Че, оставаться и дальше на Кубе, уже четко определившей свой путь, когда остальные народы Латинской Америки все еще ждут своего лучшего завтра.
Обычным, даже непредвзятым людям было непросто понять такого рода «муки». Что же тогда говорить об авторах, находившихся на зарплате у идеологических противников Гевары? Отсюда тот поток домыслов, измышлений, инсинуаций, охвативший западные СМИ при попытках осмыслить решение Че покинуть Кубу. Их было много. Мы приведем только одно и с весьма характерным привкусом дешевой лжи. «Если бы Че остался на Кубе, — писала боливийская газета «Пресенсиа», — он пал бы жертвой политической чистки или был бы расстрелян по приказу Фиделя Кастро, который сегодня должен чувствовать себя самым счастливым, узнав о его смерти. Все это остается загадкой (спасибо за проблеск совести. — Ю.Г.) непостижимого марксистского мира» [326] .
326
Presencia, La Paz, 1967, 11 oct.