Чего ты хочешь? [Трилогия][СИ]
Шрифт:
Оттуда доносились голоса, но Марк не особенно прислушивался - спина затекла, дырки болели, и эта ноющая, саднящая боль и ломота не давали сосредоточиться на чем-то постороннем.
Фекла поставила рядом с ним табурет, и Марк стиснул зубы. С одной стороны, привычные мучения по смене повязок и промыванию подживающих ран, с другой стороны - хоть какая-то смена обстановки, пусть и боль, но другая, не столь надоевшая.
Под конец процедуры хозяин с гостем вышли в горницу.
– Вишь, побывал в зубах дракона, и остался живым, - с некоторой гордостью, как будто лично приложил руку к этому подвигу, поведал хозяин.
Мужик заинтересованно остановился, глядя на перемотанного чистыми тряпками страдальца, и на груду только что снятых, с ржавыми потеками.
– А что, господин рыцарь, удалось ли дракона пришибить, али утек, гадина?
– С чего ты решил, что я рыцарь?
– угрюмо спросил Марк, поворачиваясь к Фекле другим боком, и стараясь не слишком дышать.
– Дык, мага бы он не куснул, а любого другого схарчил бы, не подавился.
В рассуждении был сермяжный смысл, возразить было нечего.
– А я начинающий маг.
– Фьюууу!
– присвистнул мужик.
– Так вот оно что... Учитель отбил?
– Да, - соврал Марк. Тем более, что, скорее всего, так оно и было.
– Приволок нам, - сказал Артемий.
– Вручил, говорит, мол, ухаживайте! Вишь, какая честь?
– Ну, добре. Будьте здравы, господин маг.
– И вам того же, - сквозь зубы ответил Марк.
Когда мужик ушел, а перевязка закончилась, он устроился поудобнее на тюфяке, и решил, что жизнь не так уж плоха. Воспаление почти прошло, и вообще, будущее не казалось столь отвратительным, как месяц назад.
Подошел Артемий, сел на табурет.
– Вот, господин Марк, чего я... Тут Тимоха приходил. Проблема у него.
– У кого нет проблем?
– ворчливо поинтересовался Марк.
– Не, ну если не хотите, я потом, - отвел глаза хозяин, вставая.
– Да ладно, сиди. Давай поболтаем, чего уж. Все веселее. Чего хотел-то?
– Вот, я и говорю: Тимоха заходил. Он уходил уже, да и говорит, спроси у мага-то, мабуть, чего дельного посоветует?
– Мабуть. Что за проблема?
– Счастье из дому свели.
– Его счастье, али чье другое?
– вяло поинтересовался Марк.
– Да вот же беда-то!
– непонятно чему обрадовался хозяин.
– Вот и я ему говорю: мабуть, не твое то счастье было! А он мне - как не мое? А чье же еще? Уж и священника звали, и красный платок в полночь кололи, и все щели в доме переконопатили - ан нет. Нет у мужика счастья, хоть тресни! Жена плачет, всю плешь проела, лошадь свели, телега развалилась, и еще господин патрон долг повесил, мол, отдать столько-то и столько-то. А как отдавать, коли без лошади?
Марк вздохнул, и поморщился. Вот они, сельские беды-проблемы. Без лошади - хоть в петлю.
– А что Тимоха твой делал?
– Ну, как, я ж сказывал: священника вызывал, платок колол...
– Ясно. Пущай Тимоха твой зайдет. Потолкую, вдруг и впрямь толк выйдет?
Еще не стемнело, как Тимоха зашел. Марку вдруг подумалось, что быть сельским магом - очень прибыльное и непыльное дело. Принес Тимоха ту малость, что смог оторвать от семейного бюджета - булку хлеба, лукошко разноцветных яиц и горшок, запечатанный глиной.
– Присаживайся. Рассказывай.
Стал Тимоха рассказывать. Марк слушал его говорок, а сам пытался отрешиться от слов. Слов было много, были они неуклюжие, и не так были важны, как жесты, как интонации. Как то, о чем Тимоха не говорил. Марк пытался вспомнить полузабытые лекции по психологии и все-таки выудить проблему из словесного потока. Мял Тимоха шапку, а из рук не выпускал. Значит, не знает, чем руки занять, но при этом мужик прижимистый. Магу, однако, добра не пожалел, все самое лучшее из дому принес. Значит, и жена знает, не против, да не может непутевого мужичка на путь истинный направить. И ведь не ленив, наверное, раз сам прибежал, а не уговаривать пришлось. Верит. Вот! Верит он! В магию-шмагию. Вот на вере-то мы и сыграем.
– Скажи-ка мне, мил человек, - начал Марк.
– А кто у вас в селе лучше всего скот пасет?
– Та арапчонок!
– уверенно ответил Тимоха.
– Что за арапчонок?
– Та два года назад объявился здесь, с мамкой и сестрой. А может, не сестрой, бесы их разберут, тех арапов...
– Ты конкретней говори!
– Ну, я и говорю! Они дальше ушли, а он остался. С тех пор скот и пасет.
– А кто у вас кузнец?
– Мамай.
– Тогда слушай меня. Оставь здесь свои подарки, я над ними до утра поколдую. Завтра с утра придешь, я еще спать буду, поэтому слушай и запоминай. Яйца отнесешь арапчонку, скажешь, от меня. И попросишь его, хоть в ноги упади, чтоб лошадь твою обратно привел. Понял? Запомнил? Дальше, возьмешь кувшин свой, и оттащишь Мамаю. Тоже скажешь, от меня. И велишь ему - слышишь?
– велишь, а не попросишь, чтоб тебе с телегой подсобил. А про кувшин пусть придет ко мне, сам спросит. Жене своей скажешь, чтобы принесла мне завтра до полудня самой чистой воды, которую найдет.
И все тебе сделаем. Понял?
– Понял, понял!
– закивал Тимоха. И ускакал радостный
"Во что же ты ввязываешься, дурашка?" - спросил себя Марк. А, махнул он сам себе, веры у мужика не убудет, а чтобы ему кроме веры чего другого привалило, мы завтра чуток пошаманим. Особенно показуху устраивать не буду, но лекции нам не зря читали!
После ужина попросил у хозяина принести ему яйца, кувшин, зачем-то внимательно перебрал все яйца, и так же зачем-то (сам Марк не смог бы объяснить - зачем) отложил два яйца в сторону. Прочитал над корзинкой молитву шепотом. Над кувшином задумался надолго.
Чего бы такого сказать кузнецу? Вряд ли в кувшине что-нить ценное. Значит, надо, чтобы кузнец сам этот кувшин отдал, да внутрь и не заглядывал. Зачем бы ему этот кувшин отдавать? А, пускай, сделаем вид, что у кузнеца тоже проблемы. Скажу, чтобы подержал кувшин дома, да и выкинул куда подальше в лес, и проблемы с ним уйдут. Может, и не уменьшится у человека проблем в жизни, да он будет думать, что лучше стало.
Вот и пусть думает.
С тем и вернул кувшин на табурет.
<