Чекист
Шрифт:
ЗАБАСТОВКА
Забастовка на Брянском заводе началась 25 апреля. За исключением служащих главной конторы и рабочих электростанции, бастовали все двенадцать тысяч человек. Из ребят, которые помогали Петру разбрасывать листовки, двое с готовностью пошли за Митей: Тимоша Простов и Саша Виноградов. Тимоша слушал Митю с восторгом. Он сразу поверил, всем существом отдался новому делу. Митя рассказывал о большевиках только то, что успел узнать у брата, что почувствовал, больше, чем понял, в доме доктора.
— Понимаешь, большевики — это самые настоящие революционеры!
Саша, выслушав Митю, лаконично ответил:
— Ладно, посмотрим. Раз на революцию — буду работать.
Остальные трое отказались, кто прямо, кто виляя.
Митя думал о Петре, о своем обещании продолжать борьбу, думал о том, как был бы рад Петр, если бы познакомился с Александром, с товарищем Игнатом, с доктором. О, они бы работали сейчас вместе. И Митя с нежностью вспоминал длинноносого, нескладного юношу с чистым и горячим сердцем, своего первого товарища...
24 апреля Александр передал Мите, что необходимо завтра утром пронести на завод листовки — в двенадцать часов начнется общая стачка.
Как и третьего дня, Митя прошел к доктору через узкую дверцу в задней стене. Тимоша и Саша остались ждать неподалеку. Ему открыла докторша, тотчас узнала и, схватив за руку, потащила за собой по коридору. В кладовке на полу были разложены пачки листовок, среди них на низенькой скамеечке сидел доктор и, сопя, складывал, завертывал, перевязывал.
— Вот смотри, кто явился!
— А-а, — улыбнулся доктор, — Медведев-младший, искатель революционеров! Вот тебе твоя порция. Скажи ребятам, чтоб не просто бросали, а клали в инструментальные ящики, на верстаки, станки, в шкафчики. И когда все забазанят... когда все начнут собираться, — поправился он, покосившись на докторшу, — оставшиеся листовки пусть разбросают над головами.
Докторша покачала головой, потянула его за ухо и погрозила пальцем. Доктор поднял руки:
— За «базанят» плачу штраф!
Запирая за Митей дверь, докторша строго наказала:
— Назад идите другим путем, лучше вдоль железной дороги. — И весело сверкнула глазами. — Счастливо!
Митя слышал, как она, напевая, побежала по коридору.
Все, все в этом доме было не похоже на глухое подполье, на угрюмую аскетичность Рахметова. И он чувствовал, что эти люди не играют в веселье, им действительно просто и радостно так жить. Что-то очень светлое излучал докторский домик.
Пока Митя шел с листовками к ребятам, у него возникла замечательная идея — самому завтра проникнуть на завод, самому увидеть, как делается забастовка. Обидно было оставаться простым «почтальоном».
Тимоша немедленно загорелся и предложил Мите ночью перелезть через стену ограды, до утра разложить листовки и спрятаться в укромном уголке, в тоннеле под выбивными решетками. Но Саша подумал и коротко сказал:
— Нет. Переоденься. Возьми пятак. Жди меня у гостиницы Кучкина в шесть утра.
Рано утром, переодевшись на чердаке за кадкой, Митя отправился на завод.
Как часто слушал Митя утреннюю песню своего просыпающегося городка. В свежем звонком воздухе перекличку
Он подошел к поджидавшим его друзьям.
— Иди смело, — поучал его Саша. — В проходной висят кассы, я брошу туда свой пропуск, ты — пятак. Брось посильней, чтоб звякнул. А там все будет в порядке.
Сначала Митя волновался. Показалась проходная, одновременно подошли еще несколько рабочих. Среди них был широкоплечий гигант, известный всей Бежице слесарь Басок.
Летом и зимой ворот его рубахи был расстегнут, большая, красивая голова с льняными волосами вечно без шапки. Ходил он по улицам Бежицы широко, по-хозяйски, и никого не боялся. Еще года три назад Басок был самым ярым озорником в городе. Вокруг него вечно вертелась куча мальчишек, преданных ему по-собачьи. Когда-то среди этой компании недели две был и Митя. Но отец узнал, выпорол его и запретил якшаться с ними. А Басок и его гвардия гремели в Бежице. То они явятся на чью-нибудь свадьбу, и тут уж угощай их, гармонист играй для них — час или полтора вся свадьба вокруг них пляшет. То он окажется на каком-нибудь благородном вечере, устроенном чиновничьей шатией, и во время томного вальса выйдет на середину зала с бутылкой водки, тут же одним духом выпьет ее среди дрожащих от страха девиц и чиновников, пройдется вприсядку через весь зал и исчезнет.
Но вот Басок затих. Уже и на улице его почти не видно. И, наконец, прежние его друзья решили, что парень совсем погиб, — его заметили выходящим из городской библиотеки с книгой под мышкой.
Басок подошел к ребятам, внимательно поглядел на Митю.
— Кто? — и, узнав, широко улыбнулся, ударил по спине. — Медведев! На завод потянуло. Правильно!
Мите стало спокойнее. Он смело вошел в проходную, с силой швырнул в кассу пятак — и они уже во дворе завода. Справа, слева, впереди — красные кирпичные здания цехов, над крышами поднимается множество длинных и коротких труб со странными колпаками, похожими на шлемы средневековых рыцарей. Узкие рельсовые колеи бегут во всех направлениях, то расходясь, то соединяясь.
Басок показал Мите двухэтажное здание с широким чугунным крыльцом.
— Главная контора. Как начнется дело, беги сюда! — и быстро пошел прочь.
Митя был поражен: Басок знает!
Однако времени терять нельзя. Саша кивнул им и направился к себе в цех, а Митя с Тимошей бегом пустились через всю территорию к рельсовому. Но между ними прошел длинный товарный состав, в, когда он наконец отгрохотал, Тимоши во дворе уже не было. Двор стал заполняться рабочими.
Митя юркнул в ближайшие приотворенные высокие ворота, откуда тянулась железнодорожная колея.