Чекисты
Шрифт:
Ни Васильев, ни Орлов, ни тем более в штабе партизанского движения не ждали, что мы, объективно разобравшись в деле, придем к выводу, оправдывающему командование Второй бригады, В той обстановке было принято единственно правильное решение: только так можно было сохранить бригаду. И мы честно доложили своему начальству: так, мол, и так, никакой «крамолы» не обнаружено. И начальство согласилось с нашими выводами. Впрочем, комиссар Орлов по-прежнему держался со мной холодно — не мог подавить в себе обиды.
Каково же было узнать, что волею обстоятельств мне придется бок о бок работать именно с этим человеком!
Неожиданно заболел Игорь Авдзейко, меня
На первых порах приходилось частенько спорить. Когда я начал назначать чекистов в отряды, Орлов ворчал: «Ты хороших ребят не разбазаривай, они нам самим пригодятся». Мне же надо было подбирать людей, учитывая, с кем им суждено работать: если командир отряда горячая голова, чекиста к нему нужно рассудительного, спокойного. Пришлось отдавать наших ребят и в другие бригады. С удовлетворением вспоминаю теперь, что в большинстве случаев подбор работников был сделан правильно; а за Григория Пяткина командир полка потом, при встрече в тылу у немцев, благодарил меня: «Ну и человека же ты дал мне прекрасного!»
Перед выходом к линии фронта Орлов сказал мне: «Слушай, «органы», наш комбриг очень болен, надо бы доложить в Валдай, что нельзя ему идти в немецкий тыл». Я уже успел привязаться душой к нашему комбригу. Будучи тяжело больным, он ни на минуту не прекращал работы по комплектованию отрядов, заботился о вооружении и обмундировании бойцов, внимательно разговаривал с каждым человеком.
Конечно, о своей болезни сам он не сказал и к врачу не обратился. А когда я доложил об этом, мне ответили: «Если Васильев не хлопочет, нечего за него хлопотать другим». И Николай Георгиевич повел бригаду. Уже за линией фронта, идя рядом с ним, я заметил, что у него кровохарканье. В декабре мы отправили своего комбрига в тыл, а в 1944 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, посмертно.
Горько думать, что такого замечательного, беззаветно преданного человека и коммуниста не сумели мы спасти. А спасти его можно было только приказом, сам он не соглашался лететь в тыл, пока не слег окончательно...
...Люди нашей бригады были обмундированы в новые полушубки, валенки, ватные брюки и фуфайки, вооружены автоматами, легкими пулеметами, частично винтовками, снабжены боекомплектом на два боя и продовольствием на десять суток. Весь этот груз надо было нести на себе.
Отряды и штаб бригады собрались в деревне Хлебоедово, в трех километрах от линии фронта. Армейские части перед тем разведали «дырку» в линии обороны немцев: участок, где почти шестьсот метров от одного дзота до другого. В эту «дырку» и должны были пройти все семьсот душ нашей бригады, пройти незаметно и неслышно. С наступлением темноты разведчики повели нас по тропинкам на минном поле к реке Редья, указали «дырку» и вернулись обратно. Свое дело они сделали. Теперь в случае чего нам нужно было рассчитывать только на себя. Отступать некуда: позади минные поля, а впереди — крутые берега реки. Видимости почти никакой, крупными хлопьями валит густой снег.
Половина людей неслышно перебралась и ушла за реку. Пора было двигаться и нам. Первым спускается Алеша Иванов, главный врач бригады, и вдруг, поскользнувшись, падает, и тут же гремит автоматная очередь! Это у Алеши автомат не был поставлен на предохранитель. Немцы тотчас открыли кинжальный огонь из обоих дзотов. Лежа в снегу и кляня Алешу на все корки, мы пережидали около часу. Когда стрельба наконец утихла, мы продолжали переправу. Скатываемся на лед кубарем, подымаясь охаем и кряхтим, и снова лезем на другой берег. А там в ста метрах от дороги видим разведчика-партизана, он предупреждает: «Тише, гляди под ноги!»
Немцы, оказывается, протянули от дзота к дзоту проволоку и навешали на нее пустые консервные банки.
Переправа заняла четыре часа. Уже светало, когда мы, перейдя дорогу, вошли в лес. Там Орлов, Васильев и я пропустили всех вперед, выслушали доклады командиров отрядов, а затем пошли в конце колонны. А снег все продолжал валить, и где-то близко слышался гул моторов. Останавливаемся на дневку. Ни обсушиться, ни обогреться нельзя. Ложимся прямо в снег. Накрывшись палаткой, я сразу провалился в сон. И тут услышал голос ординарца: «Григорий Иванович, к комбригу». Вылезаю из какой-то ямы: оказывается, снег подо мной подтаял! Не сразу понимаю, почему собравшиеся у комбрига командиры отрядов хохочут: оказывается, раскисли новые полушубки, плохо выделанная овчина вытянулась от сырости и полы полушубков висят чуть ли не до пят...
Следующий наш марш был по тылам прифронтовой полосы, где много немецких войск. Шли осторожно всю ночь, а под утро вышли к какой-то деревне, обходя ее по опушке леса. Но что это? Видим, бегут из деревни немцы, кто в одном белье, кто в шинели нараспашку... Без единого выстрела мы заняли эту деревню, первую «нашу» деревню на оккупированной территории. Тут стоял какой-то хозяйственный взвод; часовой, увидя нас, крикнул, что Красная Армия идет в обход. Без боя нам достались трофеи — лошади, продукты, одежда. И дальше впереди нас самими немцами распространялся слух: «Фронт прорван, пятитысячное войско движется с пушками и пулеметами». Пользуясь паникой, мы за четверо суток добрались до территории бывшего Партизанского края.
Страшную картину представлял тогда этот Партизанский край. Стремясь покончить с непокорными советскими людьми, немцы выжгли все села четырех районов. Сотни людей были повешены, расстреляны, сожжены, угнаны в лагеря.
Наша бригада обосновалась в Серболовском лесу, а отряд Объедкова был направлен на двадцать километров южнее, в Ухошинский лес. Настроили себе землянок, разместились, и сразу начались боевые будни: были посланы диверсионные группы на железные дороги и засады на шоссе — враг должен почувствовать, что Партизанский край живет, не побежден.
Собираю своих ребят из отрядов, советуемся. Сергей Старолатко, бывший пограничник, храбрый и горячий человек, работал раньше заместителем начальника особого отдела бригады. Уходя, он оставил связи, но теперь не было ни тех деревень, ни тех людей, которых знал Старолатко. Хороший совет дал Иван Петрович Подушкин. По его словам, где-то поблизости должна быть группа милиционера М. С. Аникина, осенью ее оставили с заданием собирать разведывательные данные.
Проверяем, налаживаем связь. И сразу выясняется, что группа Аникина выжила, активно действует. Через связных Аникина, укрывшихся от немцев, мы занялись выяснением численности окружавших нас гарнизонов.