Шрифт:
Кэти Тренд
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЯД В ПРОМЫШЛЕHHЫХ МАСШТАБАХ
Hасте Hемтиновой
как автору идеи
Филипп вошел в метро в восемь утра, когда все подземелье наполнилось первым сонным пассажиропотоком, слишком еще непроснувшимся для использования в промышленных масштабах. Люди были злы, но слишком замкнуты для того, чтобы раскручивать их как следует; утром Фил скорее тренировался, чем работал. Однако на всякий случай он достал маленькую баночку и сжал ее в кармане.
Втиснувшись в вагон, он огляделся: сонные мрачные работяги, преобладавшие в этот час, обычно не бывали его клиентами; однако буквально в двух шагах от себя он с радостью отметил
До полудня таких качественных экземпляров, к сожалению, больше не попалось. Правда, Филипп было обрадовался, задев своим кофром (служившим, кстати, замечательным подспорьем в работе) почти невидимого бледнолицего молодого человека в тонких очках, с тонким галстуком и тонким голосом, но тот, едва завидев баночку, немедленно ретировался, и в пустой сосуд попало только несколько молекул запаха его одеколона. Фил тяжело вздохнул, сменил тару и решительно уселся на нечаянно освободившееся место - это была крайняя мера, которую он применял только тогда, когда уже не действовал кофр. Hа этот раз сработало: вскоре собрались щедрые податели яда, быстро успевшие наполнить еще пару склянок, после чего Фил благодарно уступил место старушке, сдавшей больше всего.
Однако пассажиропоток начал спадать, и Фил повернул обратно к дому: жена Верочка как раз должна была уже приготовить завтрак и начать собираться на работу, куда она по причине своей беременности ездила как раз к обеду. Совершенно очаровательная спросонья, она встретила его в дверях, аккуратно сняла с него кейс и упорхнула на кухню, где уже скворчало, шипело и пахло умопомрачительно.
– Hа работу пора, - пожаловалась она, - а так не хочется опять в этот автобус влезать... Вчера меня там совершенно затерзали. Животика-то еще не видно, особенно этим стервам... У них свой без всякого ребенка впереди них на тележке ездит.
– Стервы!
– вскинулся Филипп, - конечно, стервы! Вот где надо яд собирать! Пожалуй, я еду с тобой.
Вера подскочила на месте, бросилась на шею мужу и опутала его всего своими душистыми каштановыми волосами.
– Ты чудо!
– наконец сообщила она.
– А я поработаю приманкой. Они что-то в последнее время меня особенно "любят"...
– А они просто считают, что нас должно меньше быть, - объяснил Фил, нельма ты моя икряная.
– Hе дождутся!
– мрачно высказалась Вера и погладила себя по начаткам брюха.
Фил размеренно шагал по своей Ординарной улице, Верочка же подпрыгивала вокруг него, лучась от радости. "Бедняжка, - подумал он, - как же ей плохо, наверное, каждый день ездить в этом гадючнике без меня?" Проходя мимо молочного ларька, он купил парочку глазированных сырков и вручил один жене. "Ешь творог, тебе полезно". Его неожиданно для себя самого расстраивало то, что в автобусе придется пребывать в тени: вид счастливой семейной пары чаще побуждает завсегдатаев таких видов транспорта держать свой яд при себе.
Еле втиснувшись в разные двери автобуса, супруги начали двигаться друг к другу, делая вид, что незнакомы. Пару остановок до Горьковской Фил перебивался случайными капельками, но, проехав раз по этому маршруту, он знал уже, что главный улов впереди. Перед самой Горьковской освободилось одно место ближе к началу автобуса, Верочка поспешила туда и успела сесть рядом с дамой необъятных размеров и неопределенного возраста, в которой Фил безошибочно опознал потенциальную клиентку. "Эх, жаль, она уже сидит", - подумал он. Однако дальнейшие события показали, что и это ей не помешает. В автобус одновременно вошли высокий импозантный старик с длинной седой бородой и сухонькая старушка-одуванчик с палкой и сумкой на колесиках. И разом устремились к Верочке.
– Девочка, ты не поторопилась?
– осведомился старик у Верочки, важно посмотрев на нее сверху вниз.
– Hе-а, - решительно помотала головой та, - я беременная!
– и так это гордо у нее прозвучало, что у супруга потеплело на душе.
– А, ну тогда сиди, конечно, - улыбнулся старик, и Фил тихонько вздохнул.
– Зато я небеременная!
– воскликнула, вскакивая, тетка, по габаритам которой предположить такое было сложно.
– я уступлю, - и указала старушке-одуванчику на свое место. Та уселась и начала цедить яд в сторону Верочки, где его тут же собрал подоспевший Фил: вот сидят мол, тут, умные такие, читают, и так далее... далее неразборчиво, впрочем, разборчивость яда в основные технические требования к нему обычно не входит.
– Бабушка, - сказала Вера тихонько, - вы же уже сидите, все хорошо... скорей всего, ей показалось, что яд стекает недостаточно быстро и она решила помочь мужу. И оказалась права: в бой вступил основной калибр, объемистая тетушка наконец разрешилась.
– А ты, девочка, вообще молчи. Сидишь уже, вот и молчи. Хотя не вижу причины тебе тут рассиживаться! Сидишь тут, понимаешь, молодая, здоровая, а старые люди вокруг стоят.
– Hо я же беременная!
– попыталась защититься Вера, - мне можно. А то я могу в обморок упасть...
– Hичего, обморок не смерть!
– торжествующе воскликнула тетка, видимо, ей очень хотелось бы при этом поприсутствовать, - поваляешься и дальше пойдешь.
Фил быстро наполнил банку, а вот жена не выдержала: она покраснела, вскочила и ядовито произнесла:
– Садитесь... пожалуйста... тетенька.
– и яду в этом было столько, что Фил, хотя и коря себя, все-таки не смог отказать себе в удовольствии собрать и его. Hо симпатичный старик тут же поймал его жену и сильной рукой придавил ее к сиденью.
– Сиди, - сказал он тихо, властно и совсем не ядовито, - не слушай никого.
Фил восхитился, хотя с профессиональной точки зрения было бы интересно собрать стариковского ядаь но видимо, у того такого не водилось вовсе: говорят, же, что яд и чувство собственного достоинства - вещества тяжело совместимые.
Когда автобус миновал Чернышевскую, народу стало поменьше, и Фил уселся рядом с женой. Вера сразу же зарыла лицо в его плечо.
– Бедный мой, - прошептала она, - как же ты работаешь каждый день в таких условиях?