Человечище!
Шрифт:
гуляют как римляне, в лоске и высокомерии, но как римляне, забывшие, что у ворот уже
стоят варвары. И лишь я, высшее существо, вроде как незаметен среди всей этой грязи.
Как и подобает высшему существу, я лишь наблюдаю за деяниями тварей низших, не
снисходя до них.
Проходит часа два. Я успеваю выпить еще два коктейля и заказать порцию виски.
Народу прибавилось, все столики почти полностью заняты. Я наблюдаю из своего
укрытия, от меня не скрывается ни одна деталь,
При всем своем уродстве они пытаются вести себя как принцы и принцессы, это выглядит
смешно. Глупо, я бы сказал. Должно быть, так выглядит навозный червь, возомнивший
себя мотыльком.
В начале десятого бар забит полностью. Начинается привычный кутеж с пьяным смехом
и гамом. Ко мне подсаживается женщина, я сразу вижу, что это проститутка.
– Можно?
Я киваю. Иногда я пользуюсь услугами проституток, это что-то вроде игры, в которой
королю предлагается испачкать ступни. В любом случае это лучше, чем вязаться с
остальными женщинами.
Она садится и закуривает.
– Не угостишь даму чем-нибудь?
Я бросаю на стол мятую бумажку. Она кривит губки, но иного обхождения она не
дождется. Она нехотя встает и идет к стойке – взять себе коктейль. Когда она
возвращается, она говорит мне:
– И чего это ты такой грубый? Вот и сидишь поэтому один, дурачок.
– Не твое дело, - говорю я и достаю еще несколько бумажек, - тут недалеко, допивай
коктейль и пойдем.
– Фу, какой ты! Никакой романтики…
– Оставь эти слова другим.
Я пью виски молча, разглядывая ее. По вашим меркам она, наверное, ничего, только
немного старовата, я вижу морщинки, изрезавшие кожу вокруг глаз. Я вижу капельки
коктейля вперемешку со слюной на ее губах. Это вызывает у меня неприятное чувство.
– Как тебя зовут? – она пытается выглядеть игривой.
– Это тоже не твое дело, кроме того, мне не важно, как зовут тебя, я сказал, допивай
коктейль и пойдем.
Видно, что ей не нравится, как я с ней обращаюсь, но деньги заставляют остаться. Она
тянет коктейль через трубочку, при этом я слышу неприятное причмокивание.
– Не делай так, - раздраженно говорю я.
– Как?
– Ты знаешь, не притворяйся.
Она перестает. Допивает свой коктейль и смотрит исподлобья на меня. Я делаю
последний глоток виски и встаю. Она поднимается следом.
Мы выходим на улицу. Начался снег. Он кружится – белый и чистый; я ловлю рукой
снежинку, она лежит на ладони, геометрически правильная, симметричная, в ней есть
эстетизм, я смотрю под ноги: там снег лежит грязными клочьями, похожий на тряпки, которыми вытирали руки после того, как ковырялись в моторе автомобиля. Вот так – все, что попадает на землю,
грязью.
Мы идем молча, я говорю ей, чтобы шла немного впереди, я скажу, где мой дом, она
повинуется, я разглядываю ее. У нее немного кривые ноги. Безвкусная прическа. Пальто, похожее на одеяние монаха. Она такая же, как все вы.
Мы минуем несколько кварталов и оказываемся возле парадной моего дома. Я говорю, что мы пришли. Она окидывает взглядом здание и спрашивает, на каком этаже я живу.
– На последнем. Пошли.
Мы входим в парадную и поднимаемся на лифте. Молча.
Когда мы оказываемся в моей квартире, я включаю свет. Зеркала сразу же словно
оживают, играя светом, бросая ревнивые взгляды на мою спутницу. Им нравится отражать
только меня.
– Проходи.
– Ух ты! А ты классно устроился. Модная квартирка. А зачем тебе столько зеркал?
– Не твое дело.
– Любишь смотреть на себя, да? Или нет, я знаю. Ты любишь смотреть на себя, когда
делаешь это, я угадала?
– Я же сказал – проходи. И хватит глупых вопросов.
Она проходит в квартиру и сразу же плюхается на кровать. Я прохожу вслед за ней, открываю бар и достаю бутылку виски и два стакана.
– А у тебя есть вкус. У большинства, у кого я бываю, ну ты понимаешь, - говорит она, -
убогие жилища, там неинтересно.
Мне не нужны ее глупые комплименты. Я наливаю виски в стаканы и протягиваю один
из них ей.
– Хочешь выпить перед этим? – она подмигивает мне. – Расслабиться?
– Понимай, как хочешь.
Я делаю глоток. Она подкрадывается ко мне и обнимает.
– Подожди.
– Я не хочу ждать, милый. Можно я буду тебя так называть?
– Называй, как нравится, мне все равно, - ее глупость почти выводит меня из себя.
Она опускает свою руку и забирается ко мне в ширинку.
– Ну-ка посмотрим, что у нас там.
Я убираю стакан и резко опрокидываю ее на спину, срывая с нее одежду, словно ворох
тряпья. Мне надоели эти бессмысленные игры.
Мы занимаемся любовью минут двадцать. Потом я встаю и иду в душ. Ненавижу грязь.
Ненавижу себя за эти контакты с проститутками. Но без них, пожалуй, не обойтись.
Я моюсь и смотрю в зеркало. На груди красная полоска от пореза. О, моя прекрасная
плоть! Я восхищен тобою. Ты божественна. Даже порезанная.
Струйки воды текут по мне как ручьи по горному плато, повторяя контуры моих
мускулов, в свете ламп мелкие капли кажутся бриллиантами, но даже бриллианты – ничто
в сравнении с совершенством. В сравнении со мной.
Я выхожу, она сидит на кровати, нагая, и корчит гримасы перед большим зеркалом.