Человек-Хэллоуин
Шрифт:
Его присутствие осияет меня славой!
Я отыщу Его Свет!
Приди, Азраил! Приди и принеси свой Свет!»
Поскольку святые сестры, знавшие, где находится нужная пещера, давным-давно либо умерли, либо уехали из этих мест, поиски заняли немало времени, но Алан Фэйрклоф потратил изрядную часть своего огромного состояния, чтобы перекопать все окрестности.
И вот наконец один из местных рабочих нашел первый
Это были какие-то останки, впечатанные в скалу, разрушенную в результате обвала, который случился в пещерах несколько столетий тому назад.
— Прекрасно, — сказал Алан, когда рядом с находкой зажгли факелы, отбрасывающие желтые и оранжевые отсветы. — Взгляните на его плечи. Посмотрите, как он… величествен.
Судя по всему, это была некая окаменелость, с руками и спинным хребтом человека, но в отвалившейся от разбитого черепа нижней челюсти торчали клыки льва, а вдоль лба тянулся ряд дырочек. Изломанное крыло у него за спиной походило на крыло птеродактиля… Впрочем, в последнем Алан не был уверен — возможно, это было лишь игрой воображения.
Однако он был твердо уверен в том, что найденные останки принадлежат тому самому демону, которого держали во тьме пещер святые сестры. Их тайна так и не была раскрыта.
За одиннадцать месяцев сложнейших раскопок Фэйрклоф поднял камни и осторожно перенес с того места, на котором они покоились.
Когда он взглянул на окаменелость при свете дня, его угольно-черные волосы моментально поседели, а сверкавшие, словно бриллианты, глаза стали холодными и тусклыми, похожими на куски обычного камня. Он чувствовал, как; затухает внутри его огонь и иссякает свет, — виной тому было и великолепие находки, и одновременно осознание того, что это существо больше не принадлежит миру живых.
Однако, возвращаясь в свой городской дом на Манхэттене, он услышал нечто примечательное. Был обычный дежурный обед в закрытом клубе, и один из присутствующих упомянул о весьма известном семействе.
— Крауны, — повторил он, когда Фэйрклоф переспросил. — Они занимаются всеми отраслями промышленности. Но в основном оружием Надо отдать им должное, члены этого клана щедро жертвуют на благотворительность. В прошлом году перечислили шесть миллионов в Фонд спасения детей.
— Я невольно услышал… Вы говорили что-то о…
Опасаясь, что ослышался, Алан Фэйрклоф даже не рискнул произнести это слово..
— О твари? Мой брат видел ее своими глазами. Как-то летом был у них в гостях, — пояснил одноклубник. — У них там на побережье pied-a-terre [14] . А у моего брата маленький островок — как раз напротив них. Он сейчас выставлен на продажу. Когда брат что-то там ремонтировал и перестраивал, они пригласили его с женой погостить. Брат говорил, что для таких богатых людей у них более чем непритязательные вкусы…
14
Pied-a-terre (фр.) — помещение для временного пребывания, остановки (букв, «нога на земле»).
— Вы
— Ах, да, по словам брата, они владели неким существом, похожим на самого дьявола во плоти.
Алан захохотал.
— А ваш брат случайно не любитель выпить?
Собеседник помолчал, сделал глоток виски и только тогда ответил:
— Теперь уже нет. Он умер полтора месяца тому назад.
Алан Фэйрклоф собирался продолжить расспросы, но вдруг все звуки в клубе — смех над скверными, бездарно рассказанными анекдотами, болтовня в баре, бряканье клавиш фортепьяно, терзаемых бесталанным музыкантом, — как-то разом смолкли: их заглушили его собственные мысли.
«Тварь…
Дьявол…
Святость…»
За шуточками и сплетнями выяснив адрес Краунов, Фэйрклоф отправился в их дом, находившийся рядом с Центральным парком Однако, к глубочайшему разочарованию Алана, у лифта его встретил только дворецкий — потрясающе красивый, с черными волосами и круглыми синими глазами — скорее всего, ирландец. На щеке под левым глазом заметно выделялся вертикальный шрам.
— Мне очень жаль, — произнес дворецкий. — Но в это время года Крауны всегда уезжают в Бангкок.
— Ливерпуль, — усмехнулся Алан, узнавая акцент дворецкого, — Я принял бы вас за ирландца, если бы не эти интонации.
Дворецкий чуть улыбнулся.
— Вы совершенно правы. А вы…
— Я человек мира, у меня нет корней.
— А я бы сказал, Слоун-сквер и к нему прибавлено немножко Шотландии, — улыбаясь, сказал дворецкий.
— Что ж», вы недалеки от истины. Алан Фэйрклоф.
Алан протянул руку.
— Пит Аткинс, — представился дворецкий. А затем, словно вспомнив о своих обязанностях, прибавил: — Они вернутся не раньше следующего месяца. Не раньше чем закончится эта отвратительная зима.
— Дела?
— И отдых, как можно догадаться. Не хотите ли оставить им записку, мистер Фэйрклоф?
Алан с минуту колебался.
— Да… Да, пожалуй, оставлю, — наконец решил он.
Он черкнул несколько слов, сложил листок вдвое и протянул его дворецкому.
— Давно вы в Штатах?
— Два года, — ответил Аткинс. — Крауны замечательные хозяева. И не верьте тому, что о них болтают.
— Болтают?
— Обычные сплетни. Противные богачи и все такое. Но мне они почти как вторые родители. — Аткинс взял записку. — А вы с ними совсем незнакомы, да?
Алан постарался ничем не выдать себя.
— Мы старые друзья. Скажите, они до сих пор проводят лето в Новой Англии?
Аткинс кивнул.
— Да, сэр. В Стоунхейвене. Прелестная, как мне говорили, деревушка на самом берегу моря. Судя по фотографиям, у них там настоящий замок. Он принадлежит семье не одну сотню лет. Может быть, войдете?
Алан принял предложение, и Аткинс провел его в скромную гостиную с тремя большими мягкими креслами, длинным столом и несколькими фотографиями на стенах. Аткинс постучал по одной из них, явно очень старой.