Человек из хора
Шрифт:
– Уч бадам, бир гоз!
– Уч бадам, бир гоз!
– с упоением пел М3К и не хотел просыпаться.
В одну из ночей у М3К так необычно сильно сжалось сердце, что он сел в постели и долго тер грудь, прежде чем боль унялась, поднялся, выпил воды и вдруг заплакал. Поплакав немного, он случайно бросил взгляд на постель соседа и сквозь пелену слез заметил, что тот спит с открытыми глазами. М3К сделалось жутко. Он протер глаза и пригляделся: да, сосед спал на спине, как бревно, не издавал ни звука, будто убитый, и даже, казалось, не дышал. Глаза его уставились в потолок, как у ожидающего захоронения. М3К перепугался не на шутку,
– но было уже поздно, сон навалился кучей пестрого, душного тряпья, придавил, усыпил.
Тем не менее утром сосед проснулся и начал свои душеспасительные лекции. Но тут вовремя, разряжая монотонную обстановку, к которой М3К начал уже привыкать, в палату ворвалась жена пришельца. Увидев мужа в позе древнего ритора, она набросилась на него:
– Опять ты за свое? Опять людям голову морочишь? Себя на посмешище выставляешь?
– Женщина!
– грозно прикрикнул на нее пришелец.
– Оставь еду и удались!
– Я тебе удалюсь, я тебе удалюсь, я тебя самого удалю... не успела жена пришельца закончить свою непонятную угрозу, как он коршуном наскочил на нее, отобрал авоську с банками:; и кастрюльками, а женщину вытолкнул за дверь. Но едва дверь палаты захлопнулась за ней, как тотчас же и распахнулась.
– Не верьте ему!
– вскричала женщина с порога, обращаясь к М3К, но опасаясь войти окончательно.
– Ни одному слову не верьте. Сроду ни с его, ни с моей стороны не было у нас в родне никаких пришельцев. Мы из Кедабека, в Баку переехали в семьдесят четвертом. Не было у нас никаких таких инопланетян...
– Ладно, ладно, - миролюобиво проурчал пришелец из кастрюльки, которой уже успел завладеть и утолить в какой-то степени голод.
– Раскричалась. Иди, поешь со мной долму... Однажды, когда уже М3К, можно сказать, в финансовом отношении более или менее стал на ноги к неописуемой радости жены, тесть с тещей пригласили их в ресторан.
– Может, тебе и не очень хочется ехать туда, - ласково ворковала жена, заметив мрачный вид М3К и желая приободрить его, - но ведь папа пригласил нас еще за неделю. Неудобно не ехать, обидятся. И потом, как-никак это мои родители, не забывай. Им внуков хочется повидать.
– Я очень устал, - ответил М3К, - на этой новой работе я выматываюсь.
– Видишь, какие у меня современные предки, -проигнорировав его реплику, продолжала жена, успевая и наводить марафет, и одевать детей.
– Другие бы в гости потащились, а они нас в ресторан пригласили.
М3К промолчал, не сделав даже попытки слезть с дивана, на котором отдыхал. Жена мельком глянула на него.
– Ты что, хочешь всем нам испортить вечер?
– начала она злиться, -да ты просто неблагодарный, вот что. Не забывай, всем ты обязан папе, всем, что у нас сейчас есть, ты обязан папе. Всего ты достиг только благодаря ему.
– Ничего я не достиг, - тихо проговорил М3К, но тем не менее, не желая обострять ситуацию, нехотя поднялся с дивана и пошел одеваться.
На новеньких "жигулях", заработанных на новой работе, М3К прикатил свою семью в заждавшуюся их ресторацию и без всякой охоты сел за стол, который, будто по мановению волшебной палочки, мгновенно и бесшумно обставлялся различными холодными и
– Здесь, может, и не очень располагающий вид, в этом зале, - произнес тесть, - но за то, что кормят превосходно, могу поручиться. Да и директор тут мой приятель.
– Угу,- промычал М3К, апатично ковыряя вилкой заливную рыбу.
– У вас везде приятели.
– Разве это плохо?
– несколько картинно развел руками тесть, словно подчеркивая риторичность своего вопроса.
– Ты бы поучился у папы, как приобретать нужных друзей, встряла жена М3К, - а то ты такой некоммуникабельный, прямо жуть...
– Ничего, - прервал ее тесть, - он мужик правильный. Как у тебя на работе? Не обижают?
– На работе прекрасно!
– снова вклинивается жена с радостной улыбкой, видимо, боясь, что муж скажет что-нибудь не то.
– Ну, как на работе, - неохотно проговорил М3К. Кручусь, как белка в колесе, с утра до вечера...
М3К взглянул на детей, которых вовсю обхаживала бабушка, только лишь не лизала, как кошка котят, и ему стало тошно. Он отвел взгляд.
– На то и работа, чтобы крутиться, - одобрительно закивал тесть.
– Но крутишься ведь не зря, а?
– Не зря, папа, не зря, - вновь весело-напряженно ворвалась в разговор жена.
– Сядь нормально, не горбись!
– успела она между делом прикрикнуть на старшего и снова обратилась к отцу, но фраза, конечно, больше относилась к М3К: - Наконец-то, и мы зажили, как люди.
– Многим пришлось пожертвовать для этого, - печально произнес М3К.
– Ну, а какже иначе, дорогой мой, - заметил тесть, - ради семьи можно и на жертвы пойти.
– Э! Подумаешь, жертвы, - замахала руками жена.
– Место в хоре на сто тридцать, вот и все жертвы.
– Некоторые люди, - с глухой яростью проговорил М3К, привыкли все переводить на деньги. Так недолго и душу продать...
– Э-э! Чепуха!
– парировала жена.
– Высокие слова, всего лишь. Сейчас тебе хорошо говорить красивые слова, а попробовал бы тогда, что называется, на голодный желудок, когда в доме столько дыр было.
– Я учился в консерватории, - излишне твердо начал М3К, но жена по всегдашней своей привычке перебила его и на этот раз:
– Ну и что? Что дала тебе эта консерватория? Моцартом стал?
– Замолчи!
– в ярости, едва сдержавшись, чтобы не крикнуть, сказал М3К, скрипнув зубами.
Дети и бабушка напряженно следили за их разговором, тесть, напустив на себя непрошибаемый вид, активно поедал овощной салат.
– Я учился в консерватории, - взяв себя в руки, все-таки продолжил М3К так беспардонно прерванную фразу, - не для того, чтобы были или не были дыры в доме, а потому, что это было моим призванием...
– Тогда у тебя не было семьи, и ты мог ходить в одних брюках десять лет, сердито оборвала его жена.
– Теперь о семье надо думать, дети растут, или ты их просто не замечаешь?
М3К промолчал. Тесть, прожевав кусок, внимательно взглянул на него, приложился губами к салфетке и сказал:
– Еще не поздно вернуться к любимому делу, - тонкая, не свойственная этому крупногабаритному мужлану ирония послышалась в его словах.
– Если то, чем ты сейчас занимаешься, так тебя угнетает...