Человек из хора
Шрифт:
– Мама, - вдруг заканючил младший, - а когда мороженое? Обещали же мороженое.
– Замолчи!
– излишне сердито выпалила жена М3К и тут же обратилась к отцу: - Что ты такое говоришь, папа? Ты так много сделал для него, для всех нас... Стольких просил, унижался... И чтоб после этого... Да никогда в жизни! Пусть только попробует... Уйду от него! Уйду!
– Что ты, родная, какие глупости, - осторожно вмешалась теща, стараясь утихомирить разошедшуюся дочь.
– Успокойся.
– Вот, честное слово, уйду. Заберу детей и уйду, -
– Пусть один кукует в голой квартире.
– Так, - тесть глянул на часы, как бы подводя итог встрече, посидели, поговорили...
– Теперь, апатично поглядывая через окно вниз, на больничный двор, М3К вспомнил вдруг это неудавшееся застолье, и у него защемило сердце от тоски по родным, по детям, жене, даже, казалось, по этому крокодилу - тестю соскучился. И, словно в ответ на его мысли, дверь палаты открылась и вошла жена М3К.
Она сухо поздоровалась с пришельцем, села на кровать в ногах у мужа.
– Как ты себя чувствуешь?
– тепло улыбнувшись, спросила она.
– Хорошо. Как дети?
– Нормально. Ты пополнел.
– Лежу все время.
– Тебе надо двигаться. Ничего не болит?
– Душа у него болит, - влез вдруг в разговор пришелец. Ему нужно прежде всего обрести душевный покой, равновесие души, так сказать, - проговорил веско, со знанием дела.
– Вы что, его лечащий врач?
– сердито обернулась к пришельцу жена М3К.
– Наш врач - болван, - тут же парировал этот укол пришелец и продолжил, понизив голос, более таинственным тоном: - А я, между прочим, больше, чем врач.
– Он больше, чем врач, - подтвердил М3К, - он пришелец.
– Ах, пришелец!
– ехидно воскликнула жена М3К.
– Так будьте добры, гражданин пришелец, придете, когда вас позовут. Погуляйте пока, дайте нам поговорить.
– Я уйду, - согласился пришелец миролюбиво, - но попрошу вас больного не волновать.
– Ладно, ладно, - отмахнулась от него жена М3К, - как-нибудь сами разберемся, кто кого волнует.
Пришелец, подняв кулак в знак солидарности с М3К, вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.
– Зря ты его обидела, - сказал М3К, - он добрый. Птичек любит. Спит с открытыми глазами.
– Э!
– махнула рукой жена.
– Псих недолеченный. Лучше по говорим о нас. Мы по тебе очень соскучились.
– Я же всего восемь дней здесь.
– Для нас эти восемь дней длятся слишком долго.
– Для меня тоже. Ты почему детей не привела?
– спросил МК и тут же спохватился, что сказал глупость.
– Детей - сюда? К этим ненормальным? Нет уж... Пусть они лучше тебя дома дождутся. Увидят еще этих самых пришельцев, потом отвечай на их вопросы...
– Он говорит, - задумчиво произнес М3К, - что болезнь моя от раздвоения души, оттого, что занимаюсь нелюбимым делом, что предал свою профессию.
– Ты больше слушай этого идиота!
– со злостью воскликнула жена.
– Нашел кого 'слушать.
– Не забывай, что я тебе говорила. Я предупреждала. Это серьезно, серьезно. И не улыбайся, пожалуйста.
– Я не улыбаюсь, - успел вставить он.
Жена завелась надолго. "Для этого можно было бы и не приходить в больницу, - думал М3К, - дождалась бы меня дома, а то такое впечатление, будто я и не в палате тут". Он устало следил, как стремительно шевелились губы жены, в текст он не вникал - к чему?
– текст был каждый раз примерно один и тот же. М3К закинул руки за голову и стал вспоминать хор, прикрыв глаза, стараясь звуков голоса жены подстроить под какой-нибудь мотив, но ничего не получалось, кроме рассерженного речитатива Навуходоносора.
– И вообще, - донеслось до М3К издалека, словно через обитую войлоком дверь, и, уловив изменившиеся оттенки голоса жены, он невольно стал прислушиваться, а открыв глаза, обнаружил ее вновь сидящей в ногах своей кровати, твой лечащий врач уверен, что твоя болезнь от несварения желудка. Тебе надо отдохнуть. Папа выбьет путевку в санаторий. Возьмешь отпуск и поедешь. Но предупреждаю тебя - выбрось эту дурь из головы, и думать не смей о своем вшивом хоре, - незаметно она села опять на своего любимого конька. Только-только зажили по-человечески. Ты что, забыл, как мы дотягивали от получки до получки, еле концы с концами сводили? Перед соседями стыдно было, говорили: жена больше мужа получает, семью содержит, а муж только и делает, что по телевизору открывает и закрывает рот в хоре за сто тридцать в месяц.
– Но я не только открывал и закрывал рот, - равнодушно возразил М3К.
– Я пел. И пел хорошо. Можешь спросить у нашего дирижера.
– Если ты пел хорошо, пусть бы и платили тебе хорошо. А то сказать совестно, каждый раз до получки у папы деньги занимали, как студенты какие...
М3К снова прикрыл глаза, утомленный ворчанием жены, приготовившись долго их не открывать, но на этот раз вмешался сосед-пришелец, просунувший голову в щель приотворившейся двери.
– Время свидания окончено, - заблеял он шутливо. Жена М3К бросила на него уничтожающий взгляд, тем не менее, глянув на часы, поднялась, но сочла своим долгом оставить за собой последнее слово (будто оно когда-нибудь
оставалось не за ней).
– Так что, запомни, - сказала она тихо, но твердо, с явно ощутимой горечью, - не выбросишь эту чущь из головы - не видать тебе ни меня, ни детей. Бот так!
– Да, - сказал пришелец, после того как дверь за женой М3К захлопнулась и стук ее каблуков по паркету коридора затих вдали, - нелегко тебе придется. Но держись. Я помогу.
В палату вошел врач, и М3К показалось вдруг, что он сейчас запоет, и тот, в самом деле, не проговорил, а пропел с самой сердечной улыбкой: