Человек, который сделал Балтийское море (сборник)
Шрифт:
— Почему? Просто заснул. — Грогор тряхнул неровно подстриженными светлыми волосами. — Нет, не скучно. У меня есть занятие. Но главное — свобода. Надо мной ведь никого.
— Часто бываете в городе?
— Ни разу за все время.
— Но дорога тут есть?… Какая вообще связь с городом?
— Дорога была. Ее как раз начали расширять, когда все остановилось. Теперь там не проехать — загорожено, завалено. Поэтому гостиничная фирма перешла на снабжение по воздуху. Так и будут, пока у компьютера не кончится программа. Но когда это произойдет, неизвестно. Комиссию,
Ниоль появилась в красном, переливающемся, как бархат, платье. Вместе с ней пришло облако духов. Глаза сияли.
— Как в сказке. Никогда в жизни не имела такого выбора. Неужели вы все уничтожаете?
— Куда же девать? — Смотритель пожал плечами. — Приходится как-то обеспечивать место для новых партий. За продуктами вот только приходят дикие племена из пустыни. Но вещей не берут.
— Дикие племена?
— Тут их три, по-моему. Оседлое и два кочевых. Оседлые мощно едят. У них, впрочем, и народу больше. Канон они себя называют. Особенно-то я не интересовался.
Пляжный зал и впрямь был похож на пляж. Пол из клееной гальки и голышей, длинный стол армированного песка, составленное из световедущих нитей солнце на потолке. В центре помещения из фонтана извергалась синяя вода, образовывала лужу и вдоль стены утекала в угол.
Потягивая глютамионный коктейль, за столом сидело четверо членов комиссии. Когда вошла Ниоль, все встали. Полный мужчина, поклонившись, представил компанию:
— Мы от НОСРГ: Национальное объединение строительства ресторанов и гостиниц.
— Инспекция из ТЧК, — бойко отрекомендовалась Ниоль. — Собственно, ТЧК и ЗПТ. Расшифровке не подлежит.
Полный мужчина с пониманием наклонил голову.
Закусили зернистой икрой из нефти, весьма пикантной. Извлекая все из специального окна в стене, Грогор подавал синтетические отбивные, бактериальный крем, всевозможные гарниры. Каждое блюдо шло в растворимой тарелке, и растворимыми оказались вилки с ножами. Смотритель, помещавшийся во главе стола, был единственным, не принимавшим участия в трапезе. Лэху бросилось в глаза, что время от времени тот клал голову на руки и засыпал на три-четыре секунды. (Черные круги под глазами как будто стали еще отчетливее к позднему часу.) Посуду все выкидывали в синюю воду, где она тотчас же расходилась без следа. Из-за наклонности стульев сидеть приходилось напряженно — согнув корпус, упираясь одной ногой в пол. Поверхность жидкости в стаканах стояла под косым углом к стенкам.
Сбив первый голод, заговорили.
Полный мужчина подвинул ближе к Лэху чашу с искусственной вареной картошкой.
— Обратили внимание на орнамент в коридоре? Производит впечатление объемности, а на самом деле полифотографическая живопечать. Тоньше папиросной бумаги Вся стена доставлена одним рулоном, который весил семьсот граммов.
— Моя гордость, — подхватил другой, — бойлерная система. Вростные трубы без единого шва, представляете себе?
— Да, — начал Лэх, — но вот эта кри…
Ниоль поперхнулась с набитым ртом, сделала Лэху «большие глаза»
— Отличные трубы. Я их не видела, но уверена.
— Абсолютно исключена возможность утечки. — Тот, который гордился бойлерной системой, проворно подхватил заскользивший к краю стола стакан.
— Как представитель архитектурного надзора, — начал третий, — могу сказать, что ремонтные скрытные работы документированы превосходно.
В коридоре девушка накинулась на Лэха:
— Послушайте, что вы там хотели устроить? Митинг о судьбах цивилизации?
— Но это же сумасшествие — рассуждать о трубах и орнаменте в такой ситуации.
— Почему? Люди на работе, не знают, кто мы с вами такие, и, конечно, выглядят болванами. Но попробуйте потолковать в другой обстановке, каждый может оказаться умнейшим, интереснейшим человеком. Просто они вынуждены поддерживать ритуал. Если кто-нибудь из них откажется, вы лично не станете же платить ему зарплату, а потом и пенсию.
— Да-а…
— Кроме того, толстяк, возможно, сам конструировал стену. Изобретал, вдохновлялся, мучился. Ему надо хоть одно слово похвалы услышать, тем более если его произведение попало в такое место, где его вообще никто не видит. — Ниоль дотронулась до плавника какой-то рыбы. — Слушайте, в самом деле оно не выпуклое. Посмотрите.
Лэх попробовал взяться за плавник, но пальцы скользнули по совершенно гладкой поверхности. Он посмотрел сверху и снизу — иллюзия объема сохранялась, за «более выпуклыми местами» скрывалось то, что было «во впадинах». Приложил щеку к стене, и только тогда белый рельеф слился в сплошное.
— Черт его разберет.
— Ну отлично. — Ниоль подавила зевок. — Давайте отдыхать, а? Возвращаться надо будет, видимо, через пустыню пешком. Я тут поговорила с нашим хозяином. Он считает, до городка километров тридцать пять. Придется выйти с восходом. Компаса у него, к сожалению, нет. Но, по-моему, не собьемся, если будем шагать на солнце. Все-таки лучше так, чем обратно в подземку.
— Еще бы!
— Тогда спокойной ночи.
Однако едва Лэх успел блаженно вытянуться и забыться, как почувствовал, что его трясут за плечо. Рядом с кроватью стоял Грогор.
— Извините.
— Угу…
— Я стучал, но вы не откликнулись.
— Задремал, наверное. А что?
— Вы не хотели бы посмотреть мое хозяйство? Я вам могу показать.
Лэх встал, шатнувшись, еще не вполне понимая, чего от него хотят. С горечью посмотрел на выдавленное и согретое его телом углубление в постели.
— Ладно, пойдемте. То есть я хочу сказать, что с удовольствием.
Возле лифта смотритель остановился.
— Что, если нам пригласить Ниоль?
— Давайте.
— Может быть, вы тогда постучите к ней, скажете?
— А почему вы не хотите постучать? Скажите сами.
Чеканное лицо Грогора покраснело под загаром. Он опустил глаза.
— Стесняюсь. Почти не приходится общаться с женщинами. Тем более такая девушка.
— А-а… Ну хорошо.
Ниоль еще не успела лечь и, к удивлению Лэха, отозвалась на предложение без всякой досады.