Человек который видел антимир (Научно-фантастические рассказы)
Шрифт:
– Как вы спали?
Я не сразу узнал в мальчишеской фигуре, облаченной в мешковатый комбинезон, мою вчерашнюю знакомую.
– Спасибо, наверно, хорошо. Скажите, где я могу видеть Арсеньева?
– Он уехал в город, будет не раньше обеда.
– И вернется таким же злым, как вчера?
Беата рассмеялась, обнажив ослепительные зубы безукоризненной формы.
Вечером я не заметил, что она такая красивая.
– Можете его больше не бояться. На прощанье Арсеньев сказал, что пусть все решает Максимов.
Мы направились в столовую.
– Знакомьтесь, Юра, - сказала Беата курчавому юноше, пытавшемуся открыть перочинным ножом банку консервов.
– Это Шеманский.
– Здравствуйте, - ответил он, - может быть, у вас есть консервный нож?
Ножа у меня не было.
Завтракали мы молча. Поднимая глаза от тарелки, я каждый раз ловил устремленный на меня взгляд Максимова.
Первым заговорил я.
– Вы бывали в зоне, Юрий...
– Просто Юра, - ответил он.
– Нет, там были только Люшин и Беата, оба не очень удачно. О зоне я знаю только по их рассказам. Сейчас Арсеньев запретил работу до переоборудования скафандров.
– Неужели последствия взрыва...
– Да никакого взрыва не было, - перебил он меня.
– Просто, когда установка вышла из-под контроля, из нее вырвался поток излучения невообразимо большой энергии. По-видимому, здесь мы имели дело с неизвестными до сих пор частицами. Они-то и вызвали вторичную радиацию.
– Скажите, - спросил я, - они... тогда... очень мучились?
Максимов бросил быстрый взгляд на потупившуюся Беату.
– Нет, не думаю, - ответил он каким-то деланно небрежным тоном. Вероятно, они перестали существовать как материальные образования за какие-нибудь миллионные доли секунды. На пути потока не могло остаться ничего живого.
– Но Арсеньев говорил о каких-то светлячках.
Он замялся.
– Видите ли... ничего... с точки зрения тривиальных представлений о формах жизни. Однако там было много металла, в котором излучение породило очень странные явления. Впрочем, об этом вам расскажет Беата лучше, чем я.
Ведь она у нас первый в мире металлобиолог.
Максимов поднялся из-за стола.
– Прошу меня извинить. Мне нужно поехать на базу.
Он подошел ко мне и крепко пожал руку.
– Так вы все-таки настаиваете?
– Да, - ответил я.
– Зачем вам это?
– спросил он совсем тихо.
– Там погибла моя жена... Я не могу...
– Хорошо, - сказал он, - вы туда попадете.
* * * - Не знаю, чем вас занять, - сказала Беата.
– Пойдемте в библиотеку, может быть, что-нибудь подберете почитать.
Мы прошли по коридору и поднялись на третий этаж.
Книги в библиотеке были свалены на полу. Вероятно, их собирались вывезти.
Я подошел к окну.
– Это там?
– спросил
– Нет, это ускоритель. Пульт - в конце левого крыла.
Я посмотрел на ее руку.
– Результат посещения пульта?
– Да, те самые светляки с температурой триста градусов. Я пыталась взять одного, но он расплавил перчатку.
Мне вспомнились слова Максимова о металлобиологии.
– Они металлические?
– спросил я.
– В основном, по-видимому, они состоят из металла. Точный химический состав пока неизвестен, хотя по аналогии с дендритами можно считать их состоящими из сложных металлоорганических соединений.
– Живые?
Беата задумалась.
– Пока еще трудно сказать. В них протекают окислительные процессы, напоминающие дыхание, и восстановительные - на базе реакций фотосинтеза. Они могут ассимилировать металлы из сохранившихся там конструкций и некоторые элементы почвы. Может быть, они даже размножаются делением. Это еще не ясно.
– А дендриты?
– Там все гораздо проще. Это - металлоорганические растения. Многое в механизме обмена веществ у них уже разгадано.
– Эти светляки летают?
– Нет, ползают, и то очень медленно. Значительно медленнее улиток. Их движение очень трудно заметить.
– Чем занимается сейчас Арсеньев?
Кажется, я задал вопрос, на который ей не хотелось отвечать.
– Видите ли, - сказала она после длинной паузы, - Арсеньев человек со странностями. Он не может простить себе, что уехал в тот день в город.
Считает, что все произошло по небрежности. Впрочем, - спохватилась она, - не нужно было вам этого рассказывать. Ведь ваша жена...
– Замещала его в тот день?
– Да.
– Беата, - спросил я, - вы можете совершенно честно сказать, почему Арсеньев не хочет пускать меня туда?
– Совершенно честно?
– переспросила она, глядя себе под ноги.
– Нет, честно не могу. И, пожалуйста, вообще больше ни о чем меня не спрашивайте!
* * * За обедом Арсеньев и Максимов разговаривали о каких-то счетчиках. На меня они не обращали никакого внимания. Беата молчала, погруженная в изучение толстой тетради, которую ей передал Арсеньев.
Мне не хотелось есть. Я все время пытался найти объяснение странному поведению Арсеньева. Вообще вся эта атмосфера недомолвок и нескрываемой холодности начинала меня раздражать.
Арсеньев прервал разговор с Максимовым и повернулся к Беате.
– Ну, как?
– Замечательно!
– ответила она, с трудом отрываясь от листка, покрытого формулами.
– Просто изумительно!
– Живые?
– спросил Арсеньев.
– Никаких сомнений.
– Ну что ж, поздравляю.
Арсеньев отодвинул стул и направился к двери. Я тоже встал.