Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини
Шрифт:
Они вместе разработали для предполагаемого университета полную учебную программу, состоящую из девяти курсов. Вводный курс для начинающих назывался «магия как искусство и наука», далее следовали «история магии» (тема, очень любимая Гудини), «философия магии, психология магии» (здесь Гудини мог бы поделиться со студентами богатым опытом по отвлекающим маневрам, секретами открывания запоров и замков» и других эффектных трюков), «этика магии» (сюда Гудини включил бы обсуждение реальности сверхъестественных способностей медиумов, а также этические вопросы, связанные с насилием над чужими убеждениями); затем следовали курсы, названные «подготовка к карьере мага», «описание иллюзионной аппаратуры», «вопросы рекламы» (в этом Гудини был непревзойденным мастером) и,
Но все эти планы были отложены на неопределенное время в связи с началом нового осеннего гастрольного турне Гудини. В это турне он всегда брал с собой бронзовый гроб, который использовал во время рекламных представлений в Уорчестере.
Давать в одиночку такие большие концерты, даже с таким режиссером, как Коллинз, и таким казначеем, как Бесс, было неимоверно трудно и изнурительно. По сравнению с прошлым сезоном представление было дополнено еще несколькими «чудесами». Три действия были полностью заняты фокусами, освобождениями и разоблачениями спиритов. Это два с половиной часа напряженного труда перед аудиторией и ни минуты отдыха. Гордость не позволяла Гудини признаться, что ему тяжело. Для него самым сладостным зрелищем на свете был вид переполненного театра, самым сладостным звуком — гром аплодисментов. «Выйдем и дадим им жару!»
Гастроли открылись 31 октября в Провиденс. Через несколько дней, в четверг, внезапно заболела Бесс: пищевое отравление. Она чувствовала себя так плохо, что Гудини пришлось нанять сиделку для ухода за ней. В пятницу он сидел около нее всю ночь, не сомкнув глаз. То же было и на следующий день. Бесс стало лучше, но она была очень слаба, когда он поехал в театр на заключительный концерт. После представления он занялся упаковкой вещей и реквизита к переезду в Олбани. Он отправил туда сначала Бесс с сиделкой, а сам вместе с Коллинзом поехал в спальном вагоне в Нью-Йорк на поезде, отправлявшемся вскоре после полуночи. Им надо было сделать множество мелких неотложных дел и обсудить новые идеи, появившиеся у Гудини в связи с предстоящими спектаклями. Весь воскресный день в Нью-Йорке он был занят устройством дел и подготовкой к поездке на Запад.
Когда у Гудини не было времени, он обычно вместо обеда выпивал десяток яиц, взболтанных в кружке молока, но в этот день Гарри пригласил на обед его адвокат Бернар Эрнст. Когда он пришел к Эрнстам, семейство еще не вернулось из-за города. Служанка пригласила Гудини в дом. Он прилег на софу в гостиной и дремал минут двадцать, впервые за последние трое суток. Когда хозяева прибыли, он проснулся и отобедал с ними. После обеда ему нужно было обсудить с Эрнстом кое-какие юридические вопросы. Он собирался уехать в Олбани восьмичасовым поездом, но передумал и остался еще на несколько часов. Он позвонил Фрэнку Дюкро, торговому агенту и поставщику реквизита для фокусников, который владел магазином, — называемым «Дворцом магии». Наконец, он сел на поезд, отправляющийся в Олбани, куда прибыл в семь часов утра. Вагон был спальный. В Олбани он застал Бесс почти здоровой и прилег вздремнуть часок перед тем, как поспешить в театр на представление, после которого нужно было проверить, все ли готово к специальному вечернему выступлению в понедельник, где должен был присутствовать Эл Смит, губернатор штата Нью-Йорк и старый друг Гарри.
В этот вечер, в понедельник 10 октября, и произошел инцидент, который в силу ряда обстоятельств привел к несчастью. Когда Коллинз в конце второго акта стал закреплять деревянные колодки на лодыжках Гудини перед камерой для пыток водой, тот почувствовал сильную, почти нестерпимую боль. Когда ассистенты перемещали Гудини в воздухе на подъемном кране к тому месту, откуда он должен был прыгнуть в бассейн, Гарри едва не потерял сознание от боли. Коллинз сразу же дал
Вместо трюка «вниз головой» Гудини показал трюк с иголками, прыгая на одной ноге и доставая иголки изо рта. Отдохнув во время антракта, он полностью исполнил программу третьего акта (разоблачение спиритов) и только потом согласился на тщательное обследование.
Рентгеновское исследование в Мемориальной больнице полностью подтвердило диагноз доктора Хэннока: перелом кости лодыжки. Был наложен гипс.
Этой ночью в гостинице Гудини снова не ложился, боль была такой сильной, что заснуть он не мог. Однако он использовал это время, придумывая специальное устройство для фиксации лодыжки, которое дало бы возможность продолжать выступления.
Гастроли в Олбани должны были длиться меньше недели. Дав там последнее представление в среду, он уехал в Шенектади.
Даже в гипсе лодыжка продолжала болеть, но на сцене Гарри не подавал и виду, что ему больно.
Следующим гастрольным городом был Монреаль, Квебек; первый спектакль давался в понедельник 17 октября в театре «Принсесс». Кость хорошо срасталась. Врач в Монреале подтвердил это, одновременно посоветовав Гудини дать ноге отдых в течение нескольких недель. К этому совету сверхчеловек отнесся добродушно-пренебрежительно. Он привык к легким повреждениям — порезам, ушибам, ссадинам, растяжениям мышц, переломам. Все это не раз случалось с ним. Обычно он игнорировал все-это: главное — выйти к публике с хорошим представлением.
Гудини договорился со знаменитым монреальским университетом Макгилл о прочтении в его стенах лекции по спиритизму, и она имела шумный успех среди студентов и преподавателей. Один из выпускников университета, специализирующийся по искусству, сделал набросок портрета Гудини и показал его Гарри после лекции. Гудини рисунок понравился, и он пригласил парня зайти к нему за сцену, чтобы сделать еще несколько набросков.
Молодой художник появился в театре в пятницу утром с альбомом для рисования. Он привел с собой двух приятелей, один из которых был чемпионом колледжа по боксу.
К этому времени переписка Гудини приняла ошеломляющие размеры. Частично это объяснялось его общественной деятельностью: мало того, что он был президентом американского общества иллюзионистов, он еще вступил в «Клуб Сохаты» [5] и масонскую ложу. Много писем было от скептиков, поздравлявших его с успешными разоблачениями спиритов. Но еще больше писем присылали приверженцы спиритизма, эти письма были полны оскорбительных выпадов.
Когда трое юношей пришли, Гудини лежал на кушетке, просматривая почту. Он извинился, объяснив, что хотел рассортировать почту, чтобы выбрать наиболее важные письма личного характера.
5
Клуб национальной прогрессивной партии, созданный в 1912 году Т. Рузвельтом.
Молодой боксер напомнил Гудини его слова, сказанные на лекции, что праведная жизнь и регулярные упражнения сохранили ему юношеское здоровье и что любой удар, нанесенный ему выше пояса, за исключением лица, не принесет вреда, даже если бить будет человек, намного превосходящий силой самого Гудини.
— Мистер Гудини, можно я изо всех сил ударю вас в живот?
— Никакого мистера, просто Гудини. Да, конечно.
— Прямо сейчас?
— Валяйте.
Не успел Гудини встать с кушетки, как парень нанес ему страшный удар.