Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе
Шрифт:
Свидетели. 1–й — туповат. 2–й и 3–й, члены храмовой стражи, говорят примерно как полицейские в суде.
Кайяфа. Твердо решил довести дело до конца. Казалось бы, это не получается, словно все сговорились, но он не сдается. Он знает, как важно, чтобы дело было"чистое", и все же рискует не совсем законным приемом; знает он и то, как непопулярно римское право, и все же, как к последнему средству, прибегает к авторитету кесаря. Иуда его раздражает. Кайяфа — политик, а не священник. Страдающая душа ему только мешает, на нее уходит время, когда надо спешить. То, что Иуда говорит, для него — бессмысленно,
Барух. Тоже истинный политик, но все же — не без какой-то порядочности. К поражениям не привык, но может примириться с казнью двух мелких сошек, которым"не повезло"; они же сохраняют ему верность. Непрактичность Иисуса и раздражает его, и восхищает. Иуда ему просто мерзок, как мерзок умник — человеку действия, романтик — реалисту, предатель — верному, обманывающий себя — тому, у кого нет иллюзий, трус — смельчаку. Поэтому он груб с ним.
Иуда. Вероятно, когда он беседует с Барухом, ему уже не по себе, поэтому он наскакивает на собеседника. Когда он видит, что тот, переодетый, тайно проник в Иерусалим, ему становится легче — значит, он прав! С этих пор и до конца все, чем он себя обманывал, сдирается с него слой за слоем, как луковая кожурка. Оказывается, насчет Иисуса он ошибся — глупо, грубо, нелепо; мало того, Барух смеется над его любительской слежкой. Потом он видит, что Барух обвел его вокруг пальца; Барух, подорвавший его доверие, теперь его за это и презирает. Он пытается укрыться в надежде на то, что Иисуса оправдают. Барух справляется и с этим, да еще показывает, что все толки об очистительном страдании — чистый романтизм; кроме того, он, собственно, полагал, что страдать-то будут другие. Возможно, Барух жесточе здесь, чем он думает, ведь у Иуды есть и разум, и воображение. Он видел Иисуса, и память об этом, не говоря о страшных вещах, которые внушает Барух, создают поистине жуткую картину, которой он не может выдержать. Наконец, по какому-то наитию Барух переходит к предательству, и, увиденное его глазами, оно уже кажется не делом долга, а трусливой подлостью.
Подобно Стогамберу из"Святой Иоанны", Иуда видит, что он наделал, и понимает, что оправдания нет. У Кайяфы ему показывают, что и здесь он был пешкой. Он видит себя — казалось бы, хорошо, но, прозревая, он слой за слоем находит только ненависть — к Баруху и Кайяфе, к Иисусу, к себе, к Богу. Мало того, он видит грех и знает тайну о нем — нужна добровольная жертва; но спастись не может, ибо не хочет. Иуда дошел до тех глубин зла, где гордыня препятствует прощению, поскольку грешник ненавидит его (прощение) и презирает [3] .
3
Сноска отсутствует
Ирод ("Л и с и ц а"). Дегенеративный отпрыск Ирода Великого, поистине — ничтожество, только томный голос и пустой ум — ленивый, порочный, изнеженный, мелочный, жестокий."Пусть Иисус примирит нас" — есть ли за этим что-нибудь? Навряд ли; он и не заметил пронесшейся над ним бури, а уж ответственности вообще не знает.
А вот Пилат — интересен, он — не дурак и не трус; но (увы!) честолюбивый чиновник, презирающий правила, по которым обязан играть.
NB. По разным причинам Пилат у меня не снисходит до еврейской речи. Он говорит по–латыни с
Сцена I
1. Суд у Анны.
Е в а н г е л и с т. Тогда иудейская стража взяла Иисуса и связала и привела сперва к Анне, который был тестем первосвященнику Кайяфе. Петр шел поодаль, как и другие ученики.
Проходит отряд, шум постепенно затихает.
П е т р. Не теряй их из виду, Иоанн. Мы должны узнать, как это кончится.
И о а н н. Я и так знаю. И Он знает, Он говорил. Петр, мы обещали умереть с Ним! Разве мы вправе жить?
П е т р. Он не хочет, чтобы мы погибли. Он сказал им, чтобы нас не трогали.
И о а н н. От этого не легче. Мы бежали.
П е т р. Если бы я затеял драку, меня бы могли убить.
И о а н н. Он не боролся и не бежал. Он встретил беду прямо, без оружия… Петр! Идут к первосвященнику.
П е т р. Ну вот. Туда нас не пустят.
И о а н н. Почему? Я там бывал. Слуги меня знают.
П е т р. Конечно, ты — сын Зеведея, из рода священников. Думаешь, пустят и меня?
И о а н н. Попробуем. жди меня у дверей. (Голос его затихает на бегу).
Начальник. Стой!
Лязг, топот. Начальник стучится, ему открывают.
Привратница. Кто там?.. А, капитан Елиуй! Господин велел нам привести узника к нему. Вот, по той лестнице.
Начальник. Прекрасно!.. Эй, вы! Шесть человек ведут Его. Остальным — ждать во дворе. Можно?
Привратница. Пожалуйста. Костер хорошо горит.
Они идут во двор. Привратница и солдаты переговариваются: — Привет, Иоиль… — И тебе, красотка!.. — Привет, Малх! — Привет, Тавифа. — Не холодно? — Эй, ясные глазки! — и т. п.
О, да это Иоанн! Век тебя не видела. С каких пор ты в храмовой страже?
И о а н н. Я не в страже. Я хотел бы войти в дом.
Привратница. Входи. Ты тут бывал. Можно сказать, друг дома.
И о а н н (тише). Друг узника.
Привратница. Ой! Ну, я не знаю… Вот что, беги по той лесенке, встань за гардиной. Все увидишь.
И о а н н. Ты добрая девушка, Тавифа. Да, я не один.
Привратница. Веди и его.
И о а н н. Можно? Спасибо… (Тихо зовет.) Петр, ты здесь? Тавифа тебя пустит.
П е т р. Спасибо большое.
Привратница. В дом — не могу, а тут — посиди, погрейся.
П е т р (беспокойно.) Сколько народу!
Привратница. Ничего, это стража… Беги, Иоанн. За твоим другом мы присмотрим. Наверх — и по галерее. Все увидишь. (Петру.) Ах, бедный, совсем исхудал! И как он с ними связался?! Ты тоже с этим Иисусом?
П е т р (быстро.) Нет, нет, нет, я просто с Иоанном.
Привратница. Ну, береги его… Пойду погляжу… (убегает).
2. Комната на втором этаже.
А н н а. Это Он? Вперед, сюда… Хм–м. Я думаю, брат мой Шадрах, надо бы задать несколько предварительных вопросов… Итак, любезный… Да, кстати, — Он знает, где Он и кто я такой? А, Езекия? Знает?
Е з е к и я. Кто же тебя не знает, господин мой! Эй, Иисус! Знаешь ли ты, что Ты — перед Анной, главой первосвященнического рода, который был первосвященником Израиля?
И и с у с. Я знаю, где Я.
А н н а. Хорошо. Иисус, сын Иосифа, Тебя обвиняют в нарушении Закона, в колдовстве, в подстрекательстве. Отвечай, чему Ты учишь? Почему Тебя окружает какая-то банда? Что за этим кроется?