Человек с лицом убийцы
Шрифт:
– Да, я бы не отказалась от кофе. Чай я пью только на ночь.
Они перешли на кухню, Жанна Валентиновна зарядила и включила кофемашину. Потом, налив напиток себе в чашку и добавив в него сливки из холодильника, она присела за стол. Гуров подождал, когда она сделает глоток, а потом попросил:
– Расскажите мне подробно об отношениях Тони с родителями.
– А что рассказывать? – тихо ответила Астапова. – Нормальные были отношения. Ровные. Практически без ссор, а уж тем более – без скандалов. Антонина, как я и говорила, ко всем относилась спокойно и вежливо.
– Вы сказали, что ссор практически не было, что наводит на мысль, что
– Куда без этого, – пожала плечами домработница. – Даже с родными детьми всегда случаются непонятки и причины для ссор, а уж с приемными, у которых и генетика-то к тому же не очень хорошая, – тем более.
– Но вы ведь в курсе, по какой причине бывали ссоры?
– По разным причинам. В первый раз Тоня обиделась на Ирину Николаевну из-за того, что та не позволила ей завести в доме собаку. Это было в первые полгода, когда Антонина только появилась в доме. Девочка принесла с улицы собаку, грязную, лохматую, блохастую и наверняка больную. Никого в этот момент не было дома. Я уехала на рынок, а Шишковские были на работе. Принесла и стала ее мыть в общей ванной. Состригала ей шерсть, и все это смывалось в канализацию. Естественно, все засорилось, и пришлось вызывать сантехника. Но я не к тому это говорю. Дело в том, что у Валерия Викторовича аллергия на шерсть животных. Поэтому в доме Шишковских никогда не было ни собак, ни котов.
– Поэтому Тоне и не позволили оставить собаку, – понимающе кивнул Гуров.
– Да. Но до девочки это не сразу дошло. Она устроила демонстративное молчание и целых три дня не желала общаться ни с Ириной, ни с Валерием. Но потом попросила у них прощения, и все наладилось. Ирина Николаевна очень переживала тогда эту ссору.
– А каковы были другие причины ссор?
– Разные. Например, Антонине не позволили брать альбомы с фотографиями, на которых изображен Елизар. Она хотела с них рисовать его портрет, но у нее забрали все альбомы и велели больше не трогать.
– Интересно почему?
– Не знаю. Мы с Ириной Николаевной никогда на эту тему не разговаривали. Но я так думаю, что Шишковским не хотелось ворошить прошлое.
Она немного помолчала, отпивая маленькими глотками кофе, а потом добавила:
– Все фотографии Елизара Шишковские потом увезли в свой загородный дом. Осталась только та, что у меня в комнате. Но в мою комнату Антонина никогда не заходила. Во всяком случае, когда я бывала дома.
– А где находится дача Шишковских? – заинтересовался Гуров.
– В Каширских дачах, у них коттедж и участок на десять соток, – ответила Астапова. – Они иногда и зимой туда уезжают. Но в основном в выходные – в весенне-осенний сезон. А отпуск чаще всего за границей проводят. Вернее, проводили, – грустно опустив голову, уточнила Астапова.
– А в последнее время Шишковские и Тоня ссорились?
Жанна Валентиновна вздохнула и кивнула.
– Буквально неделю назад была ссора. Причем не совсем обычная.
– В каком смысле – не совсем обычная?
– Ну, обычно ссоры в доме проходили тихо. Антонина просто дулась на родителей и закрывалась в своей комнате, не выходила обедать со всеми вместе, а всю еду демонстративно уносила в свою комнату, – объяснила домработница. – Но в этот раз все было по-другому. Я была на кухне, когда услышала, как наверху сильно хлопнула дверь. Сначала я не придала этому значения, подумала, что дверь закрыло сквозняком. Но потом я услышала шаги и голос Ирины Николаевны, которая просила Тоню впустить ее в свою комнату. Но девочка не открывала двери, и тогда Ирина начала стучать и громко звать ее. Наконец дверь открыли, и я услышала, как Тоня громко и с обидой в голосе что-то выговаривает матери. Что она говорила, я плохо расслышала. Девочка, по всей видимости, была где-то в глубине своей комнаты.
– Извините, что перебиваю, – остановил ее Гуров. – В квартире вообще хорошая слышимость?
– Да. Слышимость в квартире хорошая, но то, что делается на первом этаже, на втором слышно только при открытых дверях в комнату. И наоборот, если на втором этаже двери закрыты, то на первом не слышно, что делается в комнате, – объяснила Жанна Валентиновна.
– Хорошо, продолжайте.
– Я четко слышала, как Ирина вошла в комнату Тони и стала ей объяснять, что она все еще несовершеннолетняя и находится под контролем родителей, которые ее кормят и одевают, поэтому ей следует прислушиваться к здравым советам, которые они дают своей дочери. На что Антонина громко выкрикнула, что она не просила, чтобы ее удочеряли, а потом дверь в ее комнату с грохотом захлопнулась, и дальше я не слышала, о чем они говорили. Через десять минут девочка выскочила из комнаты и, бегом спустившись по лестнице, вышла из квартиры, громко хлопнув входной дверью.
– А Валерия Викторовича, значит, в это время не было дома? – задался вопросом Гуров.
– Нет, его не было, – подтвердила Астапова. – Он уезжал по депутатским делам. После ухода Тони из дома Ирина Николаевна какое-то время не выходила из комнаты девочки. Мне кажется, что она там плакала. Во всяком случае, глаза у нее, как я заметила позже, были покрасневшими. Но потом я услышала, как она вернулась к себе в спальню. Двери она не закрывала, и я слышала, что она стала кому-то звонить и жаловаться, что Тоня ушла из дому и не хочет ничего слышать по поводу того, что ей не следует встречаться с тем молодым человеком.
– С каким молодым человеком? – насторожился Лев Иванович.
– Понятия не имею. Я не имела привычки любопытничать и выспрашивать у Ирины подробности дел, которые касаются только их семьи, а она со мной на эту тему сама не заговаривала. Хотя обычно делилась со мной разными проблемами и советовалась по разным поводам. Их отношения с Антониной мы с ней ни разу не обсуждали. Наверное, это было слишком уж личной темой для Шишковских.
– Вы думаете, она звонила мужу?
– Скорее всего. Потому что примерно через час он приехал, и они вместе вышли из дому. А вернулись уже с Антониной. И девочка, и Ирина Николаевна – обе были с заплаканными глазами, но обнимали друг друга за талию, когда вошли. По всей видимости, они помирились или пришли к какому-то консенсусу, потому что больше ссор между ними не было, и все шло тихо и мирно до сегодняшнего утра. Вернее, до вчерашнего вечера. – Жанна Валентиновна вытерла платком набежавшие слезы.
– Жанна Валентиновна, я должен вам задать один деликатный вопрос, – с запинкой произнес Лев Иванович и посмотрел прямо в глаза домработнице. – Не думайте, что я спрашиваю из простого любопытства, но по своей работе я просто обязан задавать в том числе и не совсем удобные вопросы.
– Да, я понимаю, – кивнула Астапова.
– Скажите, как Валерий Викторович относился к своей приемной дочери? С Ириной Николаевной мне все более или менее ясно. Насколько я понял, она, как мать, принимала большее участие в воспитании Тони. А вот как к Антонине относился ее приемный отец?