Человек с ружьем
Шрифт:
Слезы рвались наружу, сотрясая все его маленькое тело. Слезы душили его и он бился о. колючую землю, вскрикивая и захлебываясь. Внезапно откуда-то накатился на него незнакомый, еще никогда не испытанный страх. И этот страх обессилил его: нужно вот подняться, вскочить на нощ, бежать,—нужно, но не может он и бьется его тело, приминая шуршащую прошлогоднюю траву и робкие, молодые, чуть приметные новые побеш. Небывалым и диким встает пред глазами трясущаяся из ж ел та .седая борода, обнаженное темное стариковское' тело' и сверкающий взмах шомпола- И в ушах звенят
В плаче Кешка забылся. И не расслышал он, как подошли к нему, как остановились удивленные лесные знакомцы его. И Только1 когда кто-то потряс его за плечо, вскочил он, обожженный' испугом, готовый кричать дико и неумно. Но сразу притих и размяк: трое с ружьями обступили его и среди них тот, молодой, смеющийся, сверкающая улыбка которого обрадовала когда-то Кешку в безмолвии и покое весеннего утра.
— Ты чего это, Коха?..—участливо и встревоженно спрашивал, наклоняясь над ним, человек с .ружьем.— Что случилс-сь? О чем ты плачешь, парень ?
| Кешка приподнялся с земли. Он тер кулаком заплаканное грязное липо и, всхлипывая, сбивчиво, стал рассказывать, что случилось. |
|---|
| |
| Трое, окружив еш!, опершись на ружья, молча слушали. Изредка человек с ружьем задавал Кешке ка-кой-пибзчдь вопрос и, выслушав ответ, глядел куда-то поверх Кешкиной головы, словно видел вдали что-то |
невидимое Другим. Его лицо- нр улыбалось и Серые, всегда насмешливый и ласковые глаза, потемнели и над ними сдвинулись в тяжком раздумьи брови.
— Сволочи!!—сквозь стиснутые зубы кинул он,' когда Кешка рассказал все, что обожгло его страхом и болыо.
— Что же нам с ним делать?—обертгулся он к своим товарищам.—В деревню ему возвращаться не след.
— Я не пойду туда!—встрепенулся Кешка.—Я, дяденька, с вами останусь...
Человек с ружьем хмуро усмехнулся:
— Рано тебе о нами... Куда ты, парень, в огонь полезешь...
— Р1адо его в тыл отвести,—сказал один из спутников человека с ружьем.—Пущай там с кашеваром болтается.
Iio Кещка вдруг словно ожил. Еще блестели иевы-сохшие ‘ слезы на его лиде, но глаза его загорелись и словно новая сила вливалась в него.
— Я с вами, дяденька... Дайте мне ружжо! Я бить их пойду, дяденька!.. Возьмите меня с собой...
Но один из пришедших вскинул винтовку за плечо тг легонько толкнул Кешку в спину:
— Пойдем-ка, паря. Там тебе лучше будет.
И человек с ружьем, в котором Кешка уж давно угадывал начальника, которого другие слушаются и Которому все подчинены, тоже вскинул винтовк}'– за плечо, подтянул ремень патронташа и пошел вперед, к лесной опушке. Следом за ним пошли остальные.
. И когда они вступили в лес, туда, откуда раньше выходил
Которым человек с .ружьем что-то тихо и коротко говорил.
Кешка хотел сосчитать этих вооруженпьоГ людей, но не мог. Он видел только, что вое они безмолвны и сосредоточены, что ждут они че.го-то и что два-три сдэ-ва, сказанные им на ходу человеком, с ружьем, делают их еще суровой, еще сосредоточенней.
За дальним ельником, куда Кешка редко забегал в своих бездумных детских скитаниях, раздвинулась новая полянка. На притоптанной земле были разбросаны ружья, ящики, а в стороне дымился костер с навешенным над ним большим черным котлом. Везде котла суетился старик.
Приведшие Кешку крикнули старику: \
— Дядя Федот! ПрИмай партизана!
Старик поманил Кешку к себе.
На поляну стали сходиться люди. Они подходили к человеку с ружьем и что-то рассказывали ему. А он, выслушав каждого, кивал головой и был чем-то доволен.
И здесь только! услышал Кешка, как зовут этого человека с ружьем, у которого насмешливые и вместе с тем веселые глаза, у которого все лицо яснеет от сверкающей светлой улыбки:
— Товарищ Герасим!
Дядя Федот усадил Кешку у костра, налил ему в плошку похлебки и дал ломоть хлеба, круто посоленного: крупной, хрустящей солыо.
— Ешь, парнишка, ешь.
Кешка вдруг почувствовал, что он очень голоден, и с жадностью накинулся на еду. Старик глядел на него, дымя трубкой и качал головой.
С едой Кешк:а забыл про вое недавно пережитое. Он чувствовал приятную теплоту во всем деле н только какая-то сладкая усталость охватывала его голову и клонила кв' сну.
И словно1 сквозь сон -видел он как подошел к костру товарищ Герасим, как сказал он что-то старику. Дядя Федот встрепенулся, шагнул к человеку с ружьем. И успел увидеть Кешка, что дядя Федот прильнул к товарищу Герасиму, что-то сказал ему и торопливо погладил по плечу.
А потом мягкая нежная пелена тихо накрыла Кешку и отодвинула от него куда-то. за тридевять земель и лес, и Костер-, и вооруженных людей...
Проснулся он ют какого-то непривычного шума. Кругом надвинулись сумерки. Костер догорал. Дядя Федот стоил вдали черною теныо, неподвижный, застывший- * ,
Кешка услышал какие-то гулкие дробные удары, какой-то мерный треск, какой-то гул. Все это шло со стороны Максимовского.
— Дяденька, что это!?—вскочил Кешка и подбежал к старику.
— А, проснулся!—Старик на мгновенье оглянулся на Кешку, а затем снова обернулся туда,, откуда разрастались, крепли и зловеще усиливались звуки.—А это, паренек, стреляют! Наши пошли белых выбивать из деревни. Слышишь—залпами бухают—это наши. А вот тарахтит—это пулемет. Им белые орудуют... Три у них было пулем-ета-то-, да два-то мужики попортили... Слышишь, слышишь, как жарят!..