Человек с Зелёной тростью
Шрифт:
– Понял, что надо делать? – Многозначительно спросил Мистер Гриф. Мирком вяло кивнул головой.
– Пока высота такая. – Предупредил Учитель. – Но в скором будущем она внушительно увеличится. Приступай.
И он важно отошёл в сторону, гордо подняв голову и придирчиво наблюдая за кропотливой и очень изнурительной работой своих подопечных.
Хотя отражать удары Эдвина было легче чем удары Мистера Грифа, и даже не смотря на то, что Эдвин был бесконечно терпелив и всегда давал несколько секунд на то, чтобы собраться с духом, Эльвин абсолютно вымоталась уже на седьмом камне. И когда восьмой с нарастающим свистом полетел в её сторону, она не смогла создать достаточно сильное защитное поле, и он ударил ей прямо в руку.
– Держись! Держись! – Закричал на Эльвин Мистер Гриф. – Сосредоточься! В тебе ещё должны быть силы! Выпусти их на свободу!
– Я больше не могу! – Пролепетала Эльвин, обессилено падая на траву и зажимая ушибленную руку. – Я отдала все силы что у меня были на это поле. Больше не осталось!
Эдвин бросил камни на землю и, подбежав, присел рядом с ней на корточки.
– Прости. – С жалостью оглядывая её, проговорил он. – Я думал, что ты сможешь отразить этот удар. Прости меня. – Повторил он, помогая Эльвин приподняться.
– Ну что? – Вопросительно и очень строго обратился Гриф к Эльвин, подлетая ближе.
– Она совсем вымоталась. – Пояснил Эдвин. – Дайте ей время на отдых.
Гриф недовольно вздохнул.
– Хорошо. – Сжимая серые губы, не сразу согласился он. – И пока она приходит в себя, ты тоже получаешь задание.
Он немного покопался в ящике, отвёл Эдвина в сторонку и, поставив перед ним миску с куском мыла, сказал:
– Всё что нужно – это просто растопить мыло… На расстоянии. – Гриф поднял брови.
– Сколько? – Спокойно спросил Эдвин.
– Десять шагов. – Последовал злорадный ответ. – Широких шагов. – Противно уточнил Гриф, прекрасно понимая, то это просто титанический труд.
Эдвин легко вздохнул и, подняв взор к небу, всё так же спокойно произнёс:
– Десять так десять… – Он развернулся и без всяких лишних слов и расспросов отсчитал от миски десять широченных шагов, остановившись как раз рядом с пыхтевшей над своей работой Эмили.
Сказать по правде, в это самое время бедная девушка проживала не самые лёгкие свои минуты. Дурацкий орех, с которым она рассчитывала справиться в течение каких-нибудь пяти минут, уже целых полчаса старательно выжимал из неё все соки. При растяжении и удлинении скорлупа его становилась тонкой как плёнка, совершенно разглаживалась и от малейшего нажима ломалась и начинала крошиться. Добраться и сделать какую-нибудь операцию с ядром, которое, как смогла увидеть Эмили сквозь некоторые обвалившиеся места ореха, почему-то было зелёным, не представлялось ни малейшей возможности.
Чуть лучше дела обстояли у Тома, который, стоя на коленях, пытался без помощи молотка забить гвоздь в плотный дубовый брусок. Природным даром Тома была очень сильная ветвь магии – телекинез. И он, без сомнения, ценил её больше чем остальные, данные ему судьбой, способности – стопроцентное видение даже в самой густой темноте и глубокое знание зелий.
Мягкие, светлые волосы Тома слегка колыхались на ветру, большие карие глаза, которые иногда отрывались от бруска, чтобы убедиться, что с Эльвин всё в порядке, напряжённо смотрели в одну точку. На гвоздь. Сначала он передвинул положенный перед ним брусок максимально близко к себе, просто поманив глазами. Затем силой взгляда заставил гвоздь подняться в воздух и, немного покрутив его в разные стороны, всё так же силой взгляда, опустил на брусок. Он начал вдавливать его сосредоточенным взглядом, и так, ни разу не коснувшись гвоздя, почти по самую шляпку вогнал его в дерево.
Эта кропотливая, изматывающая процедура медленно, но верно истощала силы Тома. Он прекрасно чувствовал, что слабеет и начинает плохо соображать, но всё пытался и пытался докончить свою работу. Он не жалел себя, потому что хотел быть сильным и достойным Избранным ради блага всего мира и ради Эльвин, без которой этот самый мир для него уже не существовал.
Совсем другие мысли летали в голове у следующего нашего героя – Миркома. Так получилось, что от природы этому малому достался всего один маленький, но очень занятный дар – способность летать. Тот факт, что в своём втором воплощении Мирком был голубем, очень сильно отразился на его судьбе. Лентелимия (как это называется) преследовала его на протяжении всей жизни и, что совсем странно, нисколько не радовала. Абсолютно не понятно от чего, но Мирком считал, что летать в обличии птицы это чудесно и правильно, но в обличии человека – просто смешно и глупо. Он часто мучился от того, что совсем ничего не умеет, что, естественно, не придавало ему храбрости, так как считал лентелимию абсолютно никчёмной, если есть крылья. К тому же Мирком ужасно стеснялся использовать свою силу в присутствии других людей (особенно таких одарённых) и почти никогда не тренировал её.
И вот тогда, когда Мирком был оставлен один на один с этим жутким кольцом на шесте он явственно почувствовал, как сильно начинает сказываться отсутствие практики.
Он с трудом поднялся в воздух и, краснея и слегка задыхаясь, с огромными усилиями набирая высоту, аккуратно просочился сквозь не слишком широкое железное кольцо, чуть не задев его ногами.
Как-то слишком благополучно приземлившись для первого раза и даже не разбив себе носа, Мирком облегчённо подумал, что задание выполнено и, повеселевший, присел на землю. Но тут же подскочил словно ошпаренный, заслышав громкий, раскатистый голос откуда-то сзади:
– Что ещё за новости, молодой человек?! А ну встать и продолжать упражнения!
Ужасно напуганный Мирком беспрекословно подчинился и вот уже около получаса, представляя каким идиотом он выглядит со стороны, парил в воздухе.
Лиам же, наоборот, в небо почти не глядел, а как заведённый ползал у своего стакана, делая всё возможное и невозможное, чтобы выполнить ту невероятную и почти невыполнимую задачу, что придумал для него Гриф.
Ещё до начала своей работы Лиам был сильно ослаблен пощёчинами. Но именно воспоминание о них, о лютой ненависти к своему врагу и бешеной любви к Эльвин, ниоткуда придавали ему огромные, неисчерпаемые свежие силы. Он весь взмок, пытаясь поднять воду (а её было необычайно много) из нижней части стакана в верхнюю, но к его великой ярости мало что выходило.
Магические способности Лиама были чрезвычайно сильны и достаточно хорошо развиты. Он знал названия нескольких тысяч трав и деревьев разных миров, мог одним только теплом своих рук, на глазах заставить умирающий куст снова пышно цвести, за несколько минут прорастить любое семя, понять чего хочет маленький цветок. И ещё Лиам обладал даром, который сам он всегда именовал «манящие чары». Это было что-то очень похожее на телекинез Тома, но не совсем то. Управлять предметами получалось только руками, а глазами – нет. И, к тому же, что очень не нравилось Лиаму, передвигать объекты с помощью мысли у него тоже не выходило. Всё было достаточно просто, но в тоже время трудно и изнурительно. Упорству и твердости, с которой Лиам в сотый раз накрывал стакан ладонью, можно было только подивиться. Капля за каплей поднималась вверх упрямая вода, собираясь у кромки. И чем больше её было наверху, тем тяжелее и медленнее она поддавалась чарам. Лиам с усилием тёр лоб.
«– Должен же быть способ! Всё равно способ есть! – Думал он про себя. – И я его найду! Расшибусь в лепёшку, а Грифу не проиграю! Ради Эльвин. Да, да, да, ради неё!»
И он снова пускался в отчаянные попытки найти выход, не желая сдаваться.
Ломая голову над задачей и склеивая из своих мыслей всевозможные комбинации для её благополучного решения, Лиам даже не замечал, что за ним с огромным трепетом и нежностью украдкой наблюдает приходящая в себя Эльвин.