Человек с Зелёной тростью
Шрифт:
«– Я должен признаться ей! Должен признаться! – В смятении думал Лиам, всё ещё не двигаясь с места. – Я пойду и скажу Эльвин, что я люблю её!»
Он уже сделал первый шаг, она, заметив его действия, смущённо спряталась опять. Лиам неожиданно остановился.
«– Или я не должен? – С разрывающимся сердцем подумал он. – Ведь я обещал себе уступить, и дать Тому и Эльвин полную свободу от своих чувств. Не думаю, что она променяет его на меня. Этого бескрылого ангела на такого как я! – Лиам даже отступил назад, снова сжимая кулаки в ревности и бессилии. – И, кажется, она совсем не была против сегодня, когда Том целовал её у всех на глазах. Да, я дал слово. Я должен смириться».
Как опьяняюще действовал на мозг Лиама аромат румяных роз! Какой вулкан будила в его сердце мысль, что совсем рядом с ним за кустом находится самоё прекрасное создание на свете, девушка его мечты, его любовь!
Но он собрался с духом, обречённо сел на землю и, достав из корзины холщовый мешочек, принялся собирать сто четырнадцать нужных для зелья шипов–иголок лампагуса.
Эльвин, чуть живая от сладостного волнения, безмолвно стояла за розовым кустом, теребя в руках любующуюся на неё розу.
Зачем сейчас стоит между ней и Лиамом эта призрачная преграда, эта стена, которую так хочется разрушить, которую так хочется преодолеть?
Как мечтает Эльвин о том, чтобы он снова оказался так же близко, как сегодня утром!
Но всё это несбыточные желания… Если бы Лиам хотел, то давно подошёл бы. Но он, видимо, не хочет. А значит, нечего мечтать о нём. Эльвин вздохнула.
«– Буду думать только о Томе. – Решила она. – Мне нужно полюбить его. Нужно отыскать цветок с двумя серединками».
И Эльвин уже в который раз пустилась на поиски, обходя цветущий куст кругом и внимательно оглядывая прекрасные розы. А Лиам стал собирать желтоватые иголки, считая в уме до ста четырнадцати, но всё время сбивался, когда видел Эльвин.
И вот, когда Лиам набрал уже восемьдесят две иголки и стал отрывать восемьдесят третью, он, засмотревшись на Эльвин, совсем не заметил, что растение не дозрело и яд, вспенившись под шипом, обжог ему руку.
Лиам вскрикнул от боли. Белая густая слизь медленно растеклась по его ладони, каждой своей каплей так сильно мучая бедного юношу, что он едва мог терпеть это. Но он знал, что трогать рану нельзя, что через пару минут боль утихнет, и молча ждал, зажмурив глаза.
Услышав крик своего ненаглядного и увидев, что ему совсем плохо, Эльвин забыв обо всём на свете, кинулась к нему.
– О, Лиам, мой бедный! Тебе очень больно? Как я могу помочь тебе? – Она упала рядом с ним на колени и с неописуемым волнением пыталась осмотреть рану. – Что я могу сделать? Только скажи!
– Это лампагусы. – В глазах у Лиама темнело, но не от боли, а от любви. – Пока яд не засохнет нельзя его трогать.
– Ах да, лампагусы! – Эльвин вспомнила, что говорил про них Эдвин не так давно. – Нужно перевязать тебе руку чем-то сухим. Срочно!
Она потянулась, недолго думая сняла с шеи свою любимую шёлковую косынку и аккуратно замотала его ладонь.
– Ну вот, теперь быстрее пройдёт. – Эльвин готова была отдать всё, что имела, лишь бы помочь ему. – Не переживай, мой дорогой, теперь у тебя обязательно всё заживёт! Если я могу ещё что-то сде…
– Что ты сказала? – Лиаму показалось, что Земля стала крутиться в другую сторону. Он не верил своим ушам.
– Что? – Эльвин подняла на него чистые голубые глаза и замерла под его взглядом.
– Как ты назвала меня? – Сердце бедного Лиама ещё никогда не билось так сильно.
– Мой… дорогой… – Еле шевеля губами, полушёпотом повторила Эльвин. – Мой самый дорогой Лиам…
Она больше не могла скрывать это. ОНА ЛЮБИЛА ЕГО БОЛЬШЕ ЖИЗНИ!
Минуту они молча смотрели друг на друга. Рука Лиама медленно поползла к руке Эльвин и их пальцы спелись в один тугой узел. Он потянул её к себе.
Раз (Он прижал её руки к груди). Два (Он наклонился так низко, что Эльвин смогла почувствовать его дыхание на своей коже). Три (Их носы почти соприкоснулись). Но губы ещё не успели найти друг друга, как вдруг…
– Осторожно! – Откуда ни возьмись раздался рядом звонкий выкрик. – Здесь можно здорово наколоться!
– Ой, и правда, корни колючие! – Появился второй голос. – Я совсем не заметил, спасибо!
Эльвин вырвалась из прекрасной почти не начавшейся сказки и со всех ног бросилась к розовому кусту, оставив Лиама.
Она не ошиблась, через секунду прямо к тому месту, где они с Лиамом практически обрели друг друга, из леса вышли Эдвин, а главное Том.
– А вот и мы! – Донеслось до слуха Эльвин, как раз тогда когда она скрывалась за кустом. – Я нашёл утерянные гряблики и теперь благополучно возвращаюсь помогать тебе!
Эльвин ждала, когда же заговорит Том, потому что точно знала, что он заметил, как она отбегает от Лиама и, естественно, мог подумать что угодно.
А может он даже видел что-то и до этого…
Но, как и следовало ожидать, в голосе Тома не прозвучало ни негодования, ни подозрения. Он был слишком добр, что бы допустить даже мысль о предательстве со стороны своей девушки. Поэтому всё, что услышала Эльвин было заботливое:
– Что с твоей рукой, Лиам? Дай я помогу тебе!
– Не стоит! – С заметным контрастом раздалось в ответ раздражённо и даже грубо. – Мне уже помогли…
Кожа на ладони Лиама теперь совсем не болела. Яд засох, и боль утихла, но на его руке осталась красивая, почти воздушная перевязанная косынка Эльвин, словно частичка её, словно символ несбыточного счастья.
Том узнал косынку сразу (как, впрочем, и Эдвин), но был только рад, что она помогла его другу в беде, и не испытал ни малейшего намёка на ревность.
Эльвин не смела выглянуть из-за куста, но только стояла и взволнованно гладила пальцами большой тугой бутон.