Человек в этом мире — большой фазан
Шрифт:
В море плывет человек. Плывет вслед за своими руками. Он заплыл далеко в открытое море. Он один, небо заканчивается. Его голову несет вода. Волны темные, а чайка белая.
У певицы гладкое лицо. Ветер показывает кружевную оторочку ее белья.
Перед экраном стоит жена Виндиша. Указывает пальцем на колени певицы. «Красивые кружева, — говорит она, — и наверняка не из Румынии».
Рядом стоит Амалия. «Платье у танцовщицы на вазе с такими же точно кружевами».
Жена Виндиша ставит на стол блюдо с рогаликами. Под столом — жестяная плошка. Из плошки
Певица, закрыв рот, улыбнулась. За ее песней море ударяется о берег. «Твой отец должен дать деньги на напольную вазу», — говорит жена Виндиша.
«Не нужно, — сказала Амалия, — я скопила деньги и сама могу за нее заплатить».
Молодая сова
Уже целую неделю молодая сова обитает в долине. Люди каждый вечер ее видят, приезжая из города. На рельсы ложатся серые сумерки. Черная чужая кукуруза колышется вокруг поезда. Молодая сова сидит в отцветшем чертополохе, как в снегу.
Люди выходят из поезда. Они молчат. Уже неделю паровоз не свистит. Люди прижимают к себе свои сумки. Они расходятся по домам. Если на пути кого-то встретят, то предупреждают: «Это последняя передышка. Завтра молодая сова будет здесь, и смерть примется наверстывать упущенное».
Пастор послал министранта наверх, на колокольню. Колокол звонил. После министрант спустился вниз весь белый. «Не я раскачивал колокол, а колокол меня, — твердил он. — Не вцепись я в балку, давно бы улетел на небо».
Молодая сова спятила от колокольного звона. Она снова далеко улетела. Полетела на юг, вдоль Дуная. Полетела на шум воды, туда, где стоят солдаты.
На юге безлесая и жаркая равнина. Она пылает. Свои глаза молодая сова зажигает в красном шиповнике. Ее крылья теперь над колючей проволокой, она ищет себе смерти.
Солдаты залегли на рассвете. Их разъединяет кустарник. Это учения. Они с головой, с глазами и с руками погрузились в войну.
Офицер выкрикивает приказ.
Один из солдат замечает в кустарнике молодую сову. Он откладывает винтовку и встает. А пуля летит и попадает.
Убитый — сын портного Дитмар.
«Молодая сова, она на Дунае была и вспоминала там нашу деревню», — рассказывал пастор.
Виндиш осматривает свой велосипед. Из деревни Виндиш принес в дом известие о пуле. «Опять стало как на войне», — добавил он.
Его жена подняла брови. «Сова здесь ни при чем. Это был несчастный случай». Она сорвала пожелтевший листок с яблони. Обвела взглядом Виндиша с головы до пят. Долго смотрела туда, где под его нагрудным карманом бьется сердце.
Во рту у Виндиша вспыхивает жар. «Ум у тебя короткий, — кричит он. — Даже от мозгов до рта твой ум не достает». Жена плачет, сминая желтый листок в руке.
Виндиш чувствует, как песчинки вдавливаются ему в лоб. «Она по себе плачет, — думает он, — не по мертвому. Женщины только по себе и плачут».
Летняя кухня
Ночной сторож спит на скамейке возле мельницы. Черная шляпа делает сон сторожа
Во сне сторож бормочет. Ноги у него дергаются. Залаяла собака. Сторож проснулся. Испуганно срывает с головы шляпу. Лоб влажный. «Она меня доконает», — говорит он. У сторожа глухой голос, снова клонящийся в сон.
«Моя жена, голая и скрюченная, лежала на разделочной доске, — рассказывает сторож. — У нее было маленькое тело, как у ребенка. С разделочной доски капал желтый сок. Пол стал мокрым. Вокруг стола сидели старухи, одетые в черное. Косы у них растрепались, потому что их давно не расчесывали. Тощая Вильма была не больше моей жены.
Она сжимала в руке черную перчатку. А ноги у нее не доставали до пола. Тощая Вильма выглянула в окно, и перчатка упала. Она заглянула под стул. Перчатки под стулом не оказалось. Ничего на полу не лежало. От ее ног до пола было так далеко, что она даже заплакала. Скривив морщинистое лицо, тощая Вильма проворчала: „Позор, что мертвых кладут в летней кухне“. Я ответил: „Не знал, что у нас есть летняя кухня“. А жена подняла голову с разделочной доски и улыбнулась. Тощая Вильма подняла на нее глаза. „Да не обращай ты внимания, — сказала моей жене. Потом повернулась ко мне: — От нее вонь, да еще подтекает“».
Рот у сторожа разинут, по щекам текут слезы.
Виндиш хватает его за плечи: «Ты сам себя изводишь», — говорит он. В кармане у него бряцают ключи.
Носком ботинка Виндиш прижимает дверь мельницы.
Сторож смотрит в свою черную шляпу. Виндиш откатил велосипед к скамейке. «Паспорт я все равно получу», — сказал он.
Почетный караул
Во дворе у портного милиционер. Он наливает офицерам шнапс. Налил и солдатам, занесшим гроб в дом. Виндишу видны погоны и звездочки.
Ночной сторож наклоняется к Виндишу и шепчет: «Милиционер доволен, что нашлась для него компания».
Бургомистр стоит под пожелтевшей сливой весь в поту. Он уставился в какую-то бумагу. «Бургомистр не может разобрать почерк, — поясняет сторож, — надгробную речь учительница написала. А к завтрашнему вечеру он хочет два мешка муки». От сторожа припахивает шнапсом.
Во двор зашел пастор. За ним волочится по земле черный шлейф. Офицеры мигом закрыли рты. И бутылку со шнапсом милиционер поставил под дерево.
Гроб из металла. Запаян. Он сверкает и схож с огромной табакеркой. Шагая в ногу, почетный караул выносит гроб со двора. Сапоги отбивают маршевый ритм.
Подъезжает грузовик с кумачовым полотнищем.
Черные шляпы мужчин шагают быстро. Медленней движутся следом черные платки женщин. Они колышутся на черных узелках четок. Возница катафалка идет пешком. Он громко о чем-то рассказывает.
На грузовике трясется почетный караул. Солдаты на выбоинах держатся за свои винтовки. Почетный караул слишком высоко над землей, слишком высоко над гробом.