Человек-змея
Шрифт:
У старьёвщиков и в дешёвых китайских магазинах каминных решёток не нашлось, зато на стройке в трёх кварталах от нас я набрал целую охапку сочащихся смолой досок. Сучки, сухая гниль и пузырьки смолы выпирали из пустот, словно коросты и наплывы от запущенного кожного заболевания. Ржавые гвозди без шляпок, отслаивающиеся пластами лак и краска не помешают развести огонь, и девушка получит романтику и тепло, пусть даже в Калифорнии не зима, а одно название.
Кеара вернулась, мы вместе приняли душ, перекусили едой из китайского ресторанчика, однако, недоев, оставили на кухонном столе. Я пил пиво, а Кеара решила сполоснуться. Она
Мокрый, я растянулся на коврике перед камином, где занимались доски, а Кеара обрабатывала рану салфетками, пропитанными каким-то спиртовым раствором (боже, снова этот запах!). Обнажённая, она сидела на корточках; при каждом движении на животе образовывались складки, каштановые кудри свесились на лицо, на плечах веснушки, на ключице родинка, мелькающая в отблесках пламени. Распутин устроился на диване — никак не может привыкнуть к новому дому, морщится от дыма, прислушивается к голосам.
Наконец перевязка окончена. Я глотнул холодного пива и хотел встать, но Кеара, легонько коснувшись моего плеча, вернула на коврик. Поцеловала мои глаза, губы, скользнула вниз. Надо же, будто бабочка по мне порхает! Я потянулся было к ней… Кеара, продолжающая исследовать мои бёдра и ноги, оттолкнула.
Если я пытался привстать, она останавливала меня, закрывала мне глаза, садилась верхом и ритмично двигала бёдрами. Если я шевелился, она замирала.
— Ш-ш, тихо, — шептала она. Я чувствовал её движения, тепло пламени, ласкающего лицо, руки, грудь.
Прикоснулся к нежной коже Кеары, но она снова меня оттолкнула. Вверх-вниз, по кругу, восьмёркой, не спеша, ме-е-едленно.
Правый бок окончательно испёкся. Я сел, крепко её обнял и после недолгой борьбы оказался сверху. Всё это время я думал только о ней. Девушка молчала: ни слова, ни звука, лишь мягкое потрескивание пламени.
Мы двигались медленно, очень медленно. Прильнув к Кеариной шее, я вдыхал её запах и слышал шелест дыхания. Мысли, пульс, текущая по жилам кровь — всё замерло, сосредоточившись в чреслах. Нужно остановиться, иначе кончу первым или, не дай бог, сознание потеряю. Всё, больше не могу сдерживаться… Я весь напрягся, когда из какого-то глухого дупла брызнула живица, раздался треск. Одна-единственная. Крошечная. Искра. Описав дугу, взмыла в воздух, и в самую неподходящую из всех возможных секунду в левое бедро вонзилась раскалённая добела игла. Я пытался побороть боль и сосредоточиться на оргазме, я пытался сдержать оргазм и отрешиться от боли. Не удалось ни то, ни другое: оргазм вместе с болью пронзил мозг и сердце; я видел лишь Кеарино лицо и мозгом костей чувствовал шёпот Бога.
Я снова лежу на спине и, с трудом разлепив веки, смотрю в тёмно-карие, почти чёрные глаза. Сквозь багровую пелену боли я улыбаюсь: «Опять!» Опять Кеара обнажённая сидит у камина — бальзам и марлевые повязки наготове — и осторожно переворачивает меня на бок, чтобы взглянуть на ожог.
По венам растекалось блаженство, словно от первой дорожки кокаина, который я попробовал несколько лет назад: собственное тело кажется лёгким,
— Я тебя люблю, — сказал я, но не вслух, а про себя.
— Да, я живу половой жизнью.
В большинстве случаев лучше говорить правду, хотя всё зависит от того, какую именно. А сейчас я не знаю, что за ловушки приготовил мне Карлайл. Может, его дружок отказывается работать? Может, бросила жена или подруга? Может, он спит со своей клиенткой или сотрудницей? При любом раскладе ответы должны быть определёнными: я гетеросексуален, активен, проблем с потенцией не имею. Любая двусмысленность чревата депрессией с заглавной «Д» в графе диагноза.
— Сейчас с кем-нибудь встречаетесь?
— Да.
— Как зовут вашу девушку?
— Молли.
Не нравится мне всё это. Наверное, она думала, что, если назвать своё новое имя и моё новое имя, копам и врачам будет в два раза сложнее, а мне в два раза легче. Но проблем и без того хватает, дополнительные сложности совершенно ни к чему. Сейчас уже слишком поздно, и, пока я в больнице, Кеара останется Молли.
— Давно вы вместе?
— Уже месяцев семь или восемь.
— Что вас объединяет?
— Не совсем понял вопрос. Мы вместе живём, если вы это имеете в виду.
— Вдвоём или с кем-нибудь ещё?
— Вдвоём. У нас квартира в Силверлейке.
— Давно?
— С марта.
— Значит, вы живёте вместе почти столько же, сколько встречаетесь, верно?
— Да, всё случилось как-то сразу, я имею в виду быстро. Мы познакомились в январе, а потом ей пришлось освободить съёмную квартиру, вот я и предложил съехаться.
— А до начала отношений вы её знали?
— Нет.
— Получается, вы познакомились, тут же стали встречаться и вскоре после того съехались. С тех пор, по вашим словам, прошло месяцев семь-восемь, так?
— Да, именно.
— На данный момент вы с Молли так же сексуально активны, как в начале отношений?
— Если не больше.
— Ссоры случаются?
— Очень редко.
Карлайл кружит около меня, с каждой секундой подбираясь всё ближе и ближе. Когда видит слабое место, зубастая пасть кровожадно щёлкает. Тема сексуальной активности обычно предшествует вопросу о наркотиках либо следует непосредственно за ним, но улавливающая малейшие изменения в моём состоянии акула сейчас позволит немного расслабиться. Эксперт отплывёт в сторону и затаится, выискивая очередное слабое место.
Взглянув на часы, Карлайл начинает листать свои записи.
Перед глазами калейдоскоп недавнего прошлого: мы с Кеарой едим суп холодной осенней ночью, прижавшись друг к другу, лежим под одним одеялом. Я слышу её голос, вдыхаю запах тёмных волос.
— Иногда разногласия всё же случаются?
— Да, конечно, но, как я уже сказал, довольно редко.
— Насколько редко?
— Ну, за всё время мы ссорились два, максимум три раза.
— Из-за чего?
— В основном из-за напряжённого графика. Бывает, после очередной доставки я попадаю в пробку и поздно возвращаюсь домой. А Молли работает в баре, так что по выходным её частенько нет. На общение времени не хватает, вот мы и выясняем, кто виноват. К счастью, быстро миримся, иногда в постели, хотя для секса и без ссор поводов хватает.