Чемодан

Марина Хлебникова

Чемодан

Жизнь чемодана практически не отличается от любой другой жизни. Разве что, существуют профессиональные особенности. Но на вечеринках не принято говорить о профессиональных особенностях. И не принято вываливать на собеседника глыбы собственных проблем, кружева мелких неприятностей и колючий мелкий песок жалоб.. Но, с другой стороны, у нас ведь не вечеринка...

Итак, жизнь чемодана, как правило, начинается блестяще. "Он прекрасен!.. Прекрасен!..
– восхищенно шепчут хозяева.
– Ну, видели ли вы когда-нибудь что-либо более совершенное?!.." (И попробуйте только сказать, что видели! Вас обольют презрением, уличат в невежестве и посоветуют обратиться к окулисту!)

Чемодан оглаживают, как кошку, его норовят потрогать, понюхать, подхватить на руки. За право обладать им сражаются, Ему отводят лучшее место, Им хвастают. Его ревнуют, лелеют, балуют и повсюду таскают за собой. Его называют - ЧЕМОДАН. Именно так! Потому что, в его имени каждая буква - заглавная. Не чемодан, который может быть и тот, и другой, и в клеточку, а именно ЧЕМОДАН, подразумевая его единственность и неповторимость. И это вовсе не значит, что он непременно аристократ из крокодиловой кожи с золоченными замками и ключиками. Он вполне может быть на змейках, на колесиках, с выдвижной ручкой, с ремнями поверх тела; он может быть большим, маленьким или средним; коричневым, синим, оранжевым или любого цвета. Дело не в том! ОН - любимый! И чувствуя свою избранность, ЧЕМОДАН постепенно раздувается от гордости и высокомерно поблескивает замками. Постепенно - так как поначалу этому мешает щенячий восторг узнавания мира и твердый металлический каркас внутри - заложенная от создания нравственная основа любого чемодана. Но со временем, обтеревшись и утратив блеск новизны, он приобретает матовую респектабельность, вальяжность и снобизм.

– Из Лондона, - лениво цедит он почтительным слушателям (ежели вообще удостаивает их своим вниманием).
– Послезавтра в Женеву...
– бросает мимоходом, подавляя чуть заметный вздох усталости и скуки. На самом деле, он еще не устал и ему не скучно, но окружающие, по его мнению, должны думать, что это именно так. Тогда больше почтения, длиннее дистанция. А дистанция в нашей жизни - показатель успеха...

В сущности, он еще очень молодой чемодан. Его по-прежнему подмывает взахлеб, не позируя, и без фокусов - выложить, какой любезный таксист попался ему в Ницце (Виннице, Быстрице... и далее - по усмотрению) или сделать сравнительный анализ багажных отделений "Боинга-707" и "Ту-144" (а в иные времена - багажных сеток спального вагона и вагона первого класса), но... Но он подавляет порыв, как несоответствующий избранному имиджу, а следовательно, недостойный.

Постепенно порывы становятся все реже, ослабевают. Маска прирастает. Поза становится сущностью, а показная усталость сменяется возрастными недомоганиями. У ЧЕМОДАНА начинают пошаливать замки, где-то в суете переездов теряется ключик и незаметно (в самом уголке!) надрывается нежный шелк внутренней обивки. (Или подкладки?.. У пальто - подкладка. У дивана обивка. А у чемодана?..)

– Что-то он меня настораживает, - делится открытием Скептик.
– Мне все труднее стало с ним справляться

– Капризничает!
– легко отмахивается Экстремист.
– Подурит и перестанет!

– Мы его так нагружаем, - озабоченно вздыхает Сердобольная

– На то он и чемодан, чтоб его нагружали, - подводит черту Трезвый Прагматик.

И все остается по-прежнему. Они любят его. И хоть в отношениях уже прошла едва заметная волосяная трещинка, им не приходит в голову мысль обидеть ЧЕМОДАН недоверием. И лишь по тому, как скашиваются глаза на витрины кожгалантерейных магазинов, (мимо которых раньше хозяева двигались вполне отрешенно), можно заподозрить первые признаки разлада. Но глаза косят все заметнее, и уже замедляется шаг, и смущенными кивками и жестами они обсуждают увиденное. У ЧЕМОДАНА впервые больно сжимается сердце от их гримас и ужимок.

– Какая прелесть!
– восклицает Экстремист

– Так себе, - сдерживает

его восторги Скептик

– Ничего особенного, - Сердобольная виновато косится на ЧЕМОДАН, - наш в сто раз лучше!..

– Вы на цену обратите внимание, - говорит Трезвый Прагматик и подводит черту, - Нечего выбрасывать деньги на ветер, когда наш еще выглядит вполне прилично...

ЧЕМОДАН настораживается и у него начинает что-то покалывать внутри.

– Пройдет, - успокаивает он себя.
– Я же в сто раз лучше... Сами признали...

Но боль не проходит, а наоборот, с течением времени становится все отчетливее: крошечный надрыв обивки (или подкладки?..) становится все заметнее, расползается, и туда начинает набиваться мелкий мусор.

Однажды, не выдержав напора вещей, отлетает карабинчик, стягивавший две прорезиненные держалки, и его заменяют обыкновенной канцелярской скрепкой. Но скрепке не нравится выполнять чужую работу, и она незаметно падает на дно чемодана и прячется в шелковой прорехе. Ее заменяют другой, третьей, четвертой... Почему-то у всех скрепок похожие выкрутасы. Со временем скрепок накапливается так много, что они начинают заметно оттопыривать кожаный бок ЧЕМОДАНА. Как грыжа..

– Вот паразитки, - раздраженно думает ЧЕМОДАН, и чтоб избавиться от будущих скрепок, ослабляет упругость держалок. Тонкие резиночки внутри держалок лопаются, держалки удлиняются, обвисают, теряют упругость и становятся похожими на ленты. А ленты можно завязывать на бантик. И ЧЕМОДАН успокаивается. Но рано. Потому что, привычно стоя у ног, не может заметить, как внимательно его рассматривают сверху.

– Он становится каким-то бугристым и бесформенным, - доносится до него голос Экстремиста, - прямо как беременная гусеница

– И держалки ослабли, - поддерживает его Скептик.
– Теперь рубашки перемешаются с носками, и все помнется

– Ничего, - слабо возражает Сердобольная, - держалки можно и поменять

– Надо вычислить, - глубокомысленно заявляет Трезвый Прагматик, может, и не стоит возиться...

От этих слов у ЧЕМОДАНА слабеет каркас и обрывается внутренний кармашек. Он готов уже оскорбленно щелкнуть замками, но вовремя сдерживается, потому что разговор еще не завершен.

– На нем почти ни царапины, - слышит он утешительный голос Сердобольной, - и потом, мы к нему так привыкли!..

– Мало ли к чему мы привыкаем!..
– запальчиво возражает Экстремист. Акробаты привыкают стоять на голове, но разве это нормально?!

– Еще неизвестно, что нам преподнесет новенький, - сомневается Скептик

– Повременим, - Трезвый Прагматик решает единолично. В конце концов, именно в его кармане лежит дальний родственник ЧЕМОДАНА - Большой Кожаный Бумажник.

И в жизни ЧЕМОДАНА начинается следующий этап - третья молодость. Изо всех сил он выпрямляет ослабевший каркас, стараясь держаться попрямее. Подтягивает ремнем скрепочную грыжу и, превозмогая ревматическую боль, лихо щелкает замками. В них, как в старых суставах, накопилось достаточно посторонней, разъедающей дряни, но если охать при каждом щелчке, это не пройдет незамеченным. А значит, надо терпеть. Наградой за терпение звучат для него слова Сердобольной:

– А что я вам говорила?.. Он у нас еще хоть куда!

– Пожалуй, - соглашается Трезвый Прагматик

– Н-да...
– тянет Скептик. И даже Экстремист воздерживается от обидных замечаний.

Переполненный благодарностью, ЧЕМОДАН распахивает свою шелковую, местами потертую душу, готовый принять в нее все, и еще полстолька, и еще четвертьстолько, и еще немножечко сверх.

– Старый!

– Верный!

– Проверенный!

– Надежный!
– приговаривают хозяева и, действительно, помещают в него все, и еще полстолька, и еще четвертьстолько, и еще немножечко сверх...