Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
Быть может, он был мудрее всех даже тогда, даже во власти чернейшего безумия. Быть может, он предвидел, чем станет Легион, и пытался это прекратить.
Но с другой стороны… может, и нет. Возможно, я усматриваю в поступках безумца чересчур многое. Возможно, я выстраиваю внешний фасад рациональности как нечто, за что можно держаться — спасательный буй среди бушующего шторма — и не желаю принимать альтернативу: что на самом деле в содеянном им не было никакого мотива.
До
Он первым оказался на стенах Дворца Императора и последним покинул их — по крайней мере, так говорят теперь.
Мне неведома правда. Я не присутствовал и не видел этого.
Я видел то, что было потом.
Глава 1
Итак, вот Кхарн, восседающий на троне, словно король-воин минувших дней, перед которым свалена груда даров и подношений от низших созданий.
Шлемы выдающихся врагов. Оружие, забранное из рук побежденных противников. Изукрашенные знамена, взятые на планетах, которые превратила в руины ярость Легиона. Очищенные кислотой черепа самых могучих из вражеских чемпионов. Приношения, сделанные, дабы умилостивить, почтить и, возможно, попросить об услуге.
Как и всегда, его массивные руки обнажены и крест-накрест расчерчены шрамами, оставшимися от прошлых времен. Его раны — или, по крайней мере, раны на его теле — зажили, хотя и оставили свой след. Его грудь также неприкрыта. У каждого из шрамов есть собственная история. Все без исключения создания, нанесшие эти раны, мертвы: убиты его руками.
Эти руки убийцы — с крепкими суставами, смертельно опасные и, если и не в буквальном смысле слова, то метафорически выражаясь, покрытые стекающей кровью — пока что пребывают в покое, лежа ладонями вниз на подлокотниках трона.
Перед ним громадный боевой топор, Дитя Крови. Ему отведено почетное место. Мастера Легиона восстановили его, стараясь изо всех сил, дабы заменить недостающие и затупившиеся зубы слюдяного дракона. Это такой же эталон для Легиона, как и сам Кхарн. Многие алчут заполучить его, однако никто еще не осмеливается присвоить оружие, пока Кхарн дышит, несмотря на его состояние.
Его тело огромно и обладает мощной мускулатурой, однако худощаво. Для неусовершенствованных смертных он — гигант. Среди себе подобных он не выше и не тяжеловеснее прочих. Он никогда не выделялся из числа братьев благодаря физическому облику. Его пламя исходило изнутри.
Его обращенное вниз лицо узкое, суровое и серьезное. На данный момент оно милосердно избавлено от боли, подавляемой ярости и лицевого тика, в котором сейчас воплощается для Легиона воздействие их мозговых имплантатов-агрессоров.
Это спокойствие — аномалия.
Даже пребывая в покое, воины Легиона
Устройства успокаивались только в смерти.
Апотекарий Хурган предположил, что именно по этой причине лицо Кхарна не было искажено болью, как у его братьев.
В конце концов, он ведь умер на Терре.
Дрегер расхаживал взад-вперед, словно зверь, доведенный до безумия вынужденным заточением.
Его дыхание было частым и неглубоким, сервоприводы перчаток взвизгивали, когда он сжимал и разжимал кулаки. Покрытая шрамами голова с коротко подстриженными волосами оставалась непокрытой, рот кривился в оскале. Зубы скрежетали. Лоб был нахмурен, глаза под ним — сужены, а зрачки сжались до размера булавочного острия. Мускулы вокруг левого глаза подергивались, приподнимая губу и обнажая заточенные напильником зубы.
Сегодня его терзали Гвозди.
С годами он начал воспринимать их как живое существо — паразита, угнездившегося в затылочной области черепа. Существо усиливало и пожирало его ненависть, давясь агрессией, которую вызывало, и возбуждением от убийств, которое они разделяли вместе. Сегментированные паучьи лапы вдавливались в мозг, а когда оно злилось, то сжимало их, наказывая его. Насытившись, оно погружалось в дрему, и давление на разум ослабевало, давая ему миг благословенной передышки. Сейчас же оно было голодно.
Не переставая шагать, Дрегер вдавил костяшки пальцев в виски, крепко зажмуривая глаза. Из глубины груди раздался громкий животный рык. Головная боль, словно шуруп, ввинчивалась в кору мозга, мучительная пульсация вызывала тошноту и сжатие поля зрения.
Убей, — говорили ему Гвозди при каждом болезненном толчке.
Убей.
Убей.
Убей.
Он впечатал кулак в стену, смяв металлическую листовую обшивку.
Быть может, когда-то все недостатки воинов XII-го — приступы кровавой, неуправляемой психопатической ярости, расправы над невинными, а также последующую полную утрату рассудка — можно было списать на машины-агрессоры. Нет, «воинов» — неправильное слово, его бойцов. Когда-то во всем можно было винить Гвозди.
Но теперь? Нет. Теперь Легион стискивало смертельной хваткой нечто куда более мрачное и могучее. И эта хватка становилась крепче с каждым оборотом вселенной.
Сосредоточься, — велел он самому себе, прекращая непрерывно расхаживать и пытаясь усилием замедлить дыхание. Помогло мало. Биение основного сердца оставалось стремительным, словно грохот боевых барабанов.
— Хватит, — зарычал он и резко открыл глаза. Они были налиты кровью, взгляд метался по комнате, нигде не останавливаясь и выискивая… что? Выход? Врага?