Чемульпо-Владивосток [СИ, финальная редакция, том 1]
Шрифт:
А что, черт возьми, может означать телеграмма "внимательно следить за сигналами с моря" подписанная императорским флигель-адьютантом? Может быть Его Величество решил самолично покомандовать флотом на Дальнем Востоке... из Петербурга!? Зачем, наконец, телеграфисты полдня потели, принимая и перепроверяя таблицы стрельбы шести- и восьмимидюймовых орудий системы Армстронга, которых отродясь не было не только во Владивостоке, но и вообще в русском флоте? Для чего ГМШ требует "рассмотреть вопрос о возможности размещения дополнительных 1000 человек экипажей"? Экипажей чего? Под шпицем и в Зимнем явно чудили...
Настроен был Константин Петрович, после отзыва Рейценштейна временно оставшийся за начальника отряда, весьма решительно. Даже несмотря на насморк и кашель, привезенные им из второго выхода. Его не смущало и то, что "временным" он оказался аж целых два раза. Выплавав ценз на "России", он уже знал о назначении вместо него каперанга Андреева, который был в дороге из Питера...
Худощавый, энергичный, внешне чем-то похожий на небезызвестного нам Феликса Эдмундовича Дзержинского, он и темперамент имел с ним в чем-то схожий. Через два часа после съезда Рейценштейна, он уже потребовал от Гаупта ускорения угольной погрузки и подготовки канала к выходу. Поэтому "Надежный" вторые сутки ползал по рейду и проходу в Босфор, не давая льдинам схватиться, угольный аврал на крейсерах был закончен, припасы приняты, а команды, по большей части, находились на борту в готовности к походу.
Однако, в присутствии военного губернатора, портовое начальство, осаживая жаждавших реабилитации "крейсерских", указывало устами контр-адмирала Гаупта на недостаток запасов кардифа и слабость ремонтной базы, которые пока не позволяют "выскакивать в море кажний божий день". На это командиры кораблей ВОКа справедливо возражали, что по их расчетам расхода угля вполне хватит на три месяца интенсивных операций, что идет война, и заниматься перестраховкой сейчас недопустимо, что каждый утопленный на коммуникации Япония-Корея войсковой транспорт - это спасенные сотни, или даже тысячи жизней наших солдат и офицеров.
Страсти начали закипать совсем уж всерьез, когда комендант крепости, в целях скорейшего ввода в строй трех новых береговых батарей и усиления сухопутной оборонительной линии, поднял вопрос о снятии с крейсеров нескольких шестидюймовок и как минимум 12-и трехдюймовых орудий.
Но тут взаимное "вынесение мозгов" сторонниками наступательной и оборонительной тактик было прервано вбежавшим в залу мичманом с "России":
– Господа! Прошу прощения, но у нас на телеграфе уже с полчаса, как кто-то упорно требует выслать лоцмана для проводки в порт через минные поля...
– И кто же это может быть? Японцы?! Дождались-таки?! - сразу же взвился Воронец.
–
– Вряд-ли, Николай Дмитриевич, - отметая излишний оптимизм коллеги, скептически скривился Арнаутов, - Чтобы купец и вдруг с телеграфом...
– А, может, это из Артура кто?
– нахмурившись и задумчиво подкручивая ус предположил командир "Богатыря" Стемман.
– Тоже вряд-ли... Нас бы известили. Да и не пошлет никого сейчас Старк. Макарова будут ждать. Что еще в этих телеграммах интересного, мичман?
Запыхавшийся Орлов 2-й пожал плечами:
– Шифр наш, однако, господа, творится что-то весьма непонятное. Половина отметок от станции типа "Попова-Дюкрете", что мы используем. Вторая половина - явно от Маркони, то есть вроде как японцы, они еще не все Телефункеном заменили. Но самое странное, что подписаны телеграммы "Варягом" и "Корейцем"! Чего уж никак быть не может...
Далее обсуждать новость смысла уже не было. Всем кораблям, частям и подразделениям флота и армии была немедленно объявлена боевая тревога. После чего под аккомпанемент возбужденных восклицаний, сдерживаемой ругани, и грохота пары опрокинутых стульев, дружно сорвавшись с мест господа генералы, капитаны и адмиралы кинулись приводить Владивосток и флот в боевую готовность для отражения атаки коварного врага.
Ближе к обеду, когда орудия береговых батарей и крейсеров ВОКа были заряжены и наведены в сторону моря, на горизонте показались дымки, а потом и силуэты четырех кораблей. Все это время с моря шли истошные просьбы, приказы, а позже и угрозы с одним смыслом - вышлите на миноносце, или хоть на чем, лоцмана. Но никто в крепости не хотел брать на себя ответственность за выходящие за рамки обыденности действия, и телеграммы одна за другой оставались без ответа.
Постояв с четверть часа в виду крепости, корабли медленно в строе кильватера потянулись в строну входа в пролив Босфор Восточный. Первым шел незнакомый коммерческий пароход. Что происходило на его мостике, с берега пока было не рассмотреть. А жаль. Сцена, разыгравшаяся там, была достойна лучшего спектакля театра мимики и жеста. На продолжавшиеся минут десять отчаянные вопли, жестикуляцию, подпрыгивания и вращения глазами капитана "Мари-Анны", доказывавшего, что он вовсе не подписывался идти первым по минному заграждению, Балк, досмотрев все представление до конца, с невозмутимой улыбкой ответствовал, что русские, как настоящие джентльмены, всегда пропускают дам вперед. Тем паче культурных и благовоспитанных иностранок. Так что "Мари-Анне" придется идти первой. Шлюпки за борт лучше вывесить сразу. Мало ли что.
В крейсере, идущем за пароходом, после уменьшения дистанции до шести миль наблюдатели на острове Русском опознали... "Варяга"! Но вот за "Варягом"... В нашем флоте не было ничего похожего. Хотя эта парочка явно итальянской постройки и шла под Андреевским флагом, тут чувствовался какой-то подвох. Артиллеристы были готовы открыть огонь, как только дистанция сократится до сорока кабельтовых. Дальше орудия крепости не то чтобы совсем не могли стрелять, снаряды бы долетели, но проблемы были с попаданиями. А также с тем, что никто в мирное время не учился вести огонь на такие дистанции.