Черчилль и евреи
Шрифт:
На необходимости как-либо расширить такие примеры не указывал и молодой оксфордский философ Исайя Берлин, также внимательно прочитавший текст мемуаров и сделавший много предложений в отношении его содержания. Черчилль тепло называл его «мой друг Исайя Берлин».
Посылая Черчиллю свои замечания к первому тому, Берлин писал: «Насколько я помню, вы приказали мне быть совершенно искренним». В своих замечаниях Черчиллю Берлин поздравляет его с исключительно удачным описанием «ужасающей истории прихода Гитлера к власти». Билл Дикин, отбиравший для Черчилля материалы о преследованиях еврейских беженцев в оккупированной нацистами Югославии, предлагал Черчиллю включить в его тома военных мемуаров лишь отдельные фрагменты документов по этой теме, находящиеся в архиве Черчилля, поскольку таких документов
Через шесть месяцев после провозглашения еврейского государства британское лейбористское правительство все еще отказывалось признать Государство Израиль. Выступая 9 октября 1948 года на митинге консервативной партии в Уэльсе, Черчилль так отозвался о деятельности правящей партии лейбористов: «Лейбористы больше, чем любая другая партия, нарушили обещания, ранее данные нами евреям в Палестине, и своими поразительно неумелыми действиями навлекли на нас ненависть и дурную славу как в Палестине, так и во многих других частях света».
В ноябре 1948 года Дороти де Ротшильд прислала Черчиллю меморандум, написанный двадцатипятилетним Маркусом Шиффом, членом клана Марксов и Спенсеров. М. Шифф, который провел несколько месяцев в Израиле, работая в секретариате Бен-Гуриона, отмечал опасность усиления арабского экстремизма против Израиля, если Великобритания будет продолжать политику отказа от признания нового государства. В сопроводительном письме, составленном в ноябре 1948 года, в день тридцать первой годовщины Декларации Бальфура, Шифф писал Черчиллю, что многие израильские лидеры заинтересованы в возобновлении связей с Великобританией, но британская позиция в ООН в отношении Израиля и арабских государств «препятствует любому такому сближению».
Выступая в палате общин 10 декабря, Черчилль затронул проблему непризнания Израиля британским правительством. «Да, евреи вытеснили арабов с большей территории, нежели предназначалось им согласно разработанным нами схемам раздела Палестины, – признал он, однако продолжал: – Но они учредили там эффективно работающее правительство. В их распоряжении находится победоносная армия, их поддерживают как СССР, так и США. Может быть, это неприятные факты, но можно ли их оспаривать? Нет, и я как раз и говорю об этом. Мне кажется, что нельзя игнорировать находящееся в Тель-Авиве правительство Израиля и вести себя так, как будто его не существует».
Черчилль указал, что девятнадцать стран уже признали Израиль, «а мы, у которых в Палестине и на Ближнем Востоке остается еще много интересов и обязанностей и которые играли решающую роль в течение столь многих лет в деле создания Государства Израиль, будем выглядеть до последней степени глупо, сохраняя что-то вроде продиктованного обидами бойкота этой страны». Великобритания, заявил он, должна «безотлагательно» послать своего дипломатического представителя в Тель-Авив.
Его предложение было проигнорировано. Эттли и Бевин не могли преодолеть горечь обиды, вызванную тем, что им показалось крайне унизительным то, как евреи вытеснили Великобританию из Палестины. Кроме того, британское правительство не желало обострять отношения с окружающими Израиль арабскими странами, дружба с которыми, а в случае Саудовской Аравии и нефть, всегда имели очень важное значение.
В начале 1949 года начались переговоры о перемирии между Израилем, Египтом, Иорданией и Ливаном. Но в это время все еще происходили спорадические столкновения, угрожавшие расширением конфликта. 7 января 1949 года израильская авиация сбила три «спитфайера» ВВС Великобритании, совершавших рекогносцировочный полет над израильским позициями вблизи границы с Египтом в районе Синайского полуострова. При этом один из британских пилотов был убит. Чтобы разрядить кризис, Эрнест Бевин приказал немедленно освободить оставшихся «нелегальных еврейских иммигрантов», все еще удерживавшихся британцами на Кипре. Во время срочных дебатов в парламенте 22 января Черчилль страстно выступил против «удивительно нерационального ведения дел в Палестине» – «нерационального в громадной степени».
Первая порция критики
Бевин сослался на ошибку, совершенную некоторыми странами, которые чересчур поспешили с признанием Индонезии. Черчилль согласился, что поспешное признание «было бы плохим прецедентом, но абсурдно сравнивать так называемую республику Индонезия с находящимся в Тель-Авиве правительством Государства Израиль с его эффективной организацией управления и победоносной армией».
Затем Черчилль обратил внимание Э. Бевина на необходимость строить политику на более длительную перспективу, а не только реагировать на события, происходившие в последние месяцы и годы. «Нравится ли это достопочтенному господину Бевину или нет, и нравится это нам или нет, но возникновение еврейского государства в Палестине является событием мирового значения, которое следует рассматривать с учетом его исторических перспектив. При этом речь идет о перспективе не в рамках жизни одного поколения или нынешнего столетия, а о перспективе в одну тысячу, две тысячи или даже три тысячи лет. Это – тот стандарт времени, который очень плохо согласуется с присущей нам постоянной стремительной сменой настроений и с тем переменчивым временем, в котором мы сейчас живем. Создание Израиля – это подлинное событие мировой истории. Тщетно даже пытаться сравнивать это с признанием или с претензиями на признание со стороны отдельных стран или коммунистических бандитов, с которыми мы сталкиваемся в Малайзии, или анархических сил, которые голландцы пытаются сдерживать в Индонезии».
Многие члены консервативной партии, включая и его самого, сказал Черчилль, «всегда имели в виду, что еврейский национальный очаг в Палестине может когда-нибудь развиться в суверенное еврейское государство». Когда же еврейский национальный очаг наконец обрел подобную форму, едко отметил Черчилль, «то именно Англия отказывается признать его, и, исходя из наших действий, нас начинают рассматривать как его злейших врагов. Все это вызвано не только умственной инерцией и отсутствием подлинного умения анализировать складывающееся положение дел, которым грешат члены британского правительства, но и также, боюсь, заметной склонностью проявлять пристрастия и предубеждения, которые явно демонстрирует наш министр иностранных дел».
Это было сильным выпадом в адрес Бевина. Когда послышались возгласы протеста со стороны некоторых парламентариев, Черчилль заявил: «У меня нет уверенности, что Бевин не испытывает предубеждений против евреев в Палестине».
Черчилль напомнил, что в мае 1948 года Бевин считал, что Арабская лига, основанная в Каире тремя годами ранее, «сильнее еврейского государства, и что именно она победит, если дело дойдет до сражения». Черчилль же придерживался иной точки зрения: «Я, конечно, чувствовал, что вид еврейских поселений, в которые вторгаются со всех сторон – из Сирии, Трансиордании и Египта, вторгаются со множеством танков и современного вооружения, представляет собой весьма устрашающее зрелище. Но я считал, что этот временный союз арабских государств распадется на части при первом же серьезном испытании. При этом я исходил из сделанной еще во время войны оценки степени боевых качеств и силы духа сионистской общины и возможной поддержки, которую она получит от сионистов во всем мире. Министр же иностранных дел оказался неправ. Он ошибался в фактах, ошибался в оценке настроений, ошибался в методах и ошибся в результатах, и нам очень жаль, что так случилось. Нам жаль министра, но еще больше нам жаль самих себя».