Черепашки-ниндзя и Баркулаб фон Гарт
Шрифт:
– А из чего ты вырезаешь божество? – спросил опять Генри Круз. – Из дерева? Из камня?
– Прямо на поверхности горы. Там очень красиво. Вокруг утеса пышно цветут цветы.
– Какие цветы?
– Разные. Если смотреть издалека, кажется, что они раскинулись пестрым ковром.
Из пещеры, даже в вечерней мгле, отчетливо виднелось очертание утеса, величаво взметнувшегося к небу. Но вырезанные на этом утесе божества видны не были. Солнце уже зашло, хотя его свет еще лежал на траве, густо устилавшей все вокруг – от утеса до порога жилища.
– Что это за трава, – спросил
– Трава забвения, – подкладывал хворост в огонь и отвечал хозяин.
– Трава забвения? – переспросил гость.
– Да, это так. Коли пришел сюда, должен забыть все на свете.
– Что ж, похоже, я забыл сегодняшний день, – сказал Генри Круз, развалясь у огня.
С этими словами он закрыл глаза и погрузился в сон. Спустя некоторое время Смитли растолкал его.
– Когда рассветет, из деревни мне принесут еду. Я не хочу, чтобы видели здесь чужого человека. Вставай. Луна ясная.
– Днем и то дорога еле видна. Как же я спущусь ночью? – пробормотал спросонья гость.
– Не беспокойся, я провожу тебя, – подавая руку, сказал хозяин.
Смитли пошел впереди. Он вел Генри Круза коротким путем. Они спускались, словно летели. Спуск оказался вполовину короче подъема, и когда они вышли к подножию горы, до рассвета было еще далеко. В темноте заржал конь. Он перегрыз привязь и теперь подбежал к Генри Крузу. – Второй раз на гору не приходи, – коротко бросил на ходу Джон Смитли.
– Нет, я хочу еще раз побывать там. Хотя бы для того, чтобы поклониться божеству. Будешь внизу – заходи во дворец. Доложишь о своем приходе моему управляющему. Кстати, он родом из ваших мест.
Как только наместник произнес это, Смитли, дрожа, втянул голову в плечи и издал ужасный вопль. Жажда убийства охватила Генри Круза, у него даже колени задрожали. Пес испуганно залаял.
– У, злобный пес! – выкрикнул Смитли, мигом повернулся и побежал прочь.
Хотя Смитли обругал собаку, фраза прозвучала так, словно он бранил и Генри Круза. Эти слова мужчина прямо-таки бросил наместнику в лицо, даже брызнул слюной. Спящий доктор Круз почувствовал, как страшная злоба закипает в нем.
«Он нанес мне прямое оскорбление, – нет, это было проклятие. Человек с другой кровью!» И Генри Круз ощутил в гостеприимно принявшем его хозяине врага. «Местность у скалистой горы входит в мои владения, но, вероятно, людей по эту сторону горы они там считают чуть не за собак. Смитли мне сказал об этом. Да, наконец-то я услышал слово правды». И вмиг тепло огня, согревшего Генри Круза на вершине, исчезло. Злобно глядя вслед исчезнувшему врагу, наместник стиснул в руке лук.
– Пусть не забываются – я наместник! – воинственно воскликнул он. – Тоже мне, не любят убивать людей. Зато я люблю. И с удовольствием покажу им, как я это делаю. Тот, из деревни, научил меня, как убивать. Когда-нибудь спущу с Джона кожу, а божество его обдеру.
Генри Круз вскочил на коня и направился в замок. Когда он добрался до горной реки, небо уже побелело. В придорожной траве мелькнуло белое пятно. Подъехав ближе, он разглядел женщину, довольно молодую. Собака залилась лаем и, бросившись вперед, накинулась на нее. Женщина метнулась,
– Ты кто? – минуту спустя спросил наместник.
– Я из деревни у подножия горы, – нежным голосом произнесла девушка.
– Как же ты здесь оказалась? – не скрывая восхищения и подведя ближе коня, спросил Генри.
– Я заблудилась, целый день вчера искала дорогу и теперь совсем не знаю, куда идти. Заблудилась – вот и оказалась здесь.
– Давай я провожу тебя до дому, – предложил наместник.
– У меня все равно что нет дома, – потупив глаза, ответила незнакомка.
– А родители?
– Оба умерли. Нет ни одной родной души, ни братьев, ни сестер.
– Как же ты живешь? – уже спустившись с коня и подойдя к девушке совсем близко, спросил Генри Круз.
– Продавала то, что осталось от родителей, этого едва-едва хватало. А потом меня взял на службу один человек, но вчера отпустил.
Ее манера говорить отличалась благородной простотой. Поразмыслив немного, наместник сказал:
– Я владелец этих земель. Пойдем, проводишь меня до моей усадьбы.
И, вскочив на коня, он поехал; женщина послушно поплелась следом, но от усталости ноги не слушались ее, и она быстро отстала.
– Садись сюда! – позвал ее Генри.
И взяв незнакомку за руки, обнял ее и посадил в седло.
– Как тебя зовут?
– Мэри.
И опять удивился со сне доктор Круз, что у японской девушки такое имя, но наместника Генри Круза это нисколько не поразило. Вдали из речного тумана показались всадники.
– Господин наместник! Наконец-то! – закричали они, размахивая руками и желая показать, как рады они видеть своего хозяина. По приезде во дворец, Генри Круз, не долго думая, предложил Мэри жить с ним как с мужем, и в тот же вечер стылая спальня наместника превратилась в брачную опочивальню.
Следующий день выдался на редкость ясным и безветренным. Но Генри Круз даже словом не обмолвился об охоте. Никому не сказал он и о том, что произошло с ним в прошлую ночь. И никто не посмел допытываться.
Прошла неделя, но наместник словно забыл об охоте. Вопреки былой привычке, он с вечера затворялся в опочивальне. Если кто-то самовольно, даже по делам службы, приближался к нему, он впадал в ярость и нещадно бранился. Но что удивительно, наместник знал обо всем, что происходило в округе и в замке. Он знал обо всех тайнах, мошенничествах, промахах, и провинившиеся чиновники строго карались им. Мэри же жила замкнуто, избегала сторонних взоров и, похоже, старалась не показываться на людях лишний раз. И хотя многим не понравилось появление молодой женщины во дворце, скоро большинство домочадцев смирились с ее присутствием, а некоторые даже полюбили ее за скромность и простоту. Лишь хитрый управитель негодовал по поводу появления Мэри, и недобрый огонек сверкал в его глазах, когда он видел молодую женщину.