Черепашки-ниндзя и Космический Охотник

Автор неизвестен

Глава 4. «Он ещё вступит в клуб юных друзей природы…»

…Всё-таки у Хищника был роскошный корабль. Роскошный не в том смысле, в котором это слово употребила бы Эйприл и другие женщины: красное дерево, хром, перламутровая сантехника и радиоуправляемый кухонный комбайн. Корабль был роскошен, скорее, с точки зрения ландскнехта, искателя приключений, морского пехотинца или мальчишки пятнадцати лет. Это был на сто процентов военный корабль, простой и удобный, как походный рюкзак спецназовца. Любая часть его, на первый взгляд, нехитрой обстановки могла выполнять несколько функций. Дверь, например, могла быть не только дверью, но и дополнительной секцией трюмных перегородок (на случай крушения на воде), холодильником,

монитором, обогревателем и взрывным устройством мощностью в шесть мегатонн. Она могла открываться вверх, вниз, вбок, наружу, внутрь и могла не открываться вообще, сколько бы вы в неё не стучали руками, ногами, задней, простите, частью, молотком, прикладом, ковшом бульдозера, Эйфелевой башней и пластиковой взрывчаткой КУ-6. Два раза подряд заглянув за одну и ту же дверь, вы могли увидеть сначала моторный отсек, в котором ничего не было, кроме бесшумно раскачивающегося маятника, а потом – спальную комнату охотника, где он лежал ничком в небольшом углублении пола с остекленевшими глазами, дыша, как приоткрытый кислородный баллон. Не исключено, что, открой вы ту же дверь в третий раз, перед вами предстал бы рабочий кабинет Люцифера. Единственное, чего нельзя было обнаружить ни за одной из дверей – это душевую комнату и волю.

Проведя на корабле Охотника несколько дней, Эйприл так и не могла представить себе внутреннее расположение его комнат и отсеков. И это несмотря на то, что ей никто не запрещал свободно передвигаться по кораблю. Как ни удивительно, этот кровожадный псих, от которого после ночной охоты всегда нестерпимо разило мясокомбинатом, ни разу не дал девушке понять, что для неё существуют запретные комнаты и кнопки. Но, предприняв первую же экскурсию, любознательная Эйприл набрела на один отсек, беглого взгляда на который ей хватило, чтобы навсегда остаться фанатичной вегетарианкой и отказаться от прогулок по кораблю.

Охотник, видимо, совершенно не опасался того, что Эйприл когда-нибудь во время сиесты проломает ему череп какой-нибудь берцовой костью, которых немало валялось по углам. Он не связывал девушку и не пытался запугать её возбуждёнными речами на своём тарабарском языке. Эйприл, будучи не робкого десятка, ухмыльнулась про себя, и на какую-то долю секунды ей даже стало жалко этого самонадеянного урода. Как-то раз, ожидая его возвращения с ночной смены, девушка присматривала в комнате предмет потяжелее, когда её внимание привлекло какое-то слабое мерцание в одном из переходов. У Эйприл ёкнуло сердце, но она подошла поближе и… буквально окаменела от ужаса. Правда, правда. Эйприл вопила так, что даже Хищник (существо как-никак бывалое), спускавшийся в это время в корабль, заработал нечто вроде нервного тика.

Эйприл увидела в переходе саму себя: мёртвую, подвешенную к потолку вниз головой за какой-то омерзительный крючок. Очень нескоро до неё дошло, что это была просто мастерски сделанная голограмма. Но даже и тогда легче не стало. Теперь Эйприл ни на минуту не оставляло кошмарное видение и липкий неотвязный страх. Она несколько раз видела Хищника спящим, но стоило ей лишь подумать о каких-то решительных действиях, как у неё начиналась истерика. Охотник вполне мог усадить Эйприл в тяжёлый танк и спокойно ложиться под гусеницы – девушка не смогла бы нажать на ручку газа.

Вот так Эйприл и жила на корабле пришельца – относительно свободная и совершенно запуганная и подавленная. Она не понимала, зачем её здесь держат. Она не понимала, почему это существо не спешит пополнить свою коллекцию скальпов за её счёт. Она несколько раз наблюдала, как Хищник молится своему малосимпатичному, судя по всему, богу. Однажды страшная догадка ослепила мозг Эйприл: её готовят, как рождественского гуся, к какому-то кровавому ритуалу. Воображение, патологически распухшее за последнее время, готово было подсказать ей, как всё это произойдёт. Девушка гнала от себя все мысли, понимая, что больше не выдержит.

Она не ела три дня. Плоды, которые Охотник иногда приносил ей и молча бросал на скользкий

грязный пол, оставались нетронутыми. Хуже было без воды. Пройдя несколько стадий мук жажды, Эйприл уже стала невольно ждать конца, когда её тюремщик однажды перед отправлением на охоту включил какой-то тумблер на скрытой панели в двери. Через минуту она почувствовала, что воздух стал очень влажным, а потом жажда как-то незаметно прошла.

Эйприл очень обрадовалась, когда в одно прекрасное утро проснулась и почувствовала свежий воздух вместо тяжёлого запаха, преследовавшего её на корабле. Она обнаружила, что находится в какой-то пещере, вход в которую был завален несколькими неподъёмными камнями, поставленными на пол и плотно пригнанными друг к другу. Но между ними оставалось достаточно места, чтобы Эйприл не ослепла от темноты, а по вечерам десяток-другой косых солнечных лучиков устраивали для девушки настоящий праздничный фейерверк.

Мысль о том, что ночью её перенёс на руках добрый сказочный герой, пришлось оставить уже на другой день. В утренних сумерках Эйприл заметила знакомую тень от невидимого хитона, услышала хриплое дыхание своего старого кровожадного знакомого и закашлялась от неистребимого духа бойни, мгновенно распространившегося по пещере. Было такое впечатление, что Охотник прошёл сквозь камни. Эйприл не слишком утруждала себя этими догадками: главное, чтобы он тем же путём и ушёл. И как можно скорее… Несколько кустов маниока и небольшая гроздь успевших почернеть бананов остались лежать на полу после этого визита. Эйприл немного подождала, пока воздух снова не станет свежим, и, вздохнув, принялась за еду.

– Чтоб ему, мерзавцу, пусто было, – негромко произнесла она с набитым ртом. Это были первые её слова за несколько дней. Покинув корабль, она впервые смогла представить себя кем-то, кроме жертвенного животного. Жадно вдыхая в себя свежий воздух леса, просачивающийся сквозь щели, Эйприл лежала, подложив руки под голову, и чувствовала, как жизнь возвращается к ней.

– Я вполне допускаю, – говорила она себе самой, – что эта перемена климата вызвана лишь заботой о качестве моего мяса. Но мне плевать. Плевать, чёрт подери. У этого урода будут серьёзные неприятности. Я его ещё заставлю вступить в клуб юных друзей природы. Он ещё будет рекламировать вегетарианскую кухню Маккартни… Дьявол.

И Эйприл заплакала. Впервые за эти дни – не закричала, не завопила, не забилась в истерике, а просто заплакала. И это было хорошо. Потому что она решила больше не сдаваться. И знала, что ей будет трудно и страшно. Как тут не заплакать?

Глава 5. Спасатели

Удалая спасательная бригада под предводительством сержанта Даглиша по третьему разу прочёсывала этот участок джунглей. Сержант, поглядывая на свою команду, с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться горьким смехом. Шесть человек из Бентохо, позарившиеся на жалкую плату, уже несколько дней безрезультатно топтали высокую траву. Трое сезонных рабочих, двое бродяг и один пекарь, забросивший свою работу в надежде на пятьдесят долларов и шанс оставить в истории след своих стоптанных башмаков.

Сержант не сомневался, что шатание по джунглям ни к чему не приведёт. Он знал, где надо искать журналистку. Она могла быть только в стеклянном кратере и больше нигде. Последнее, по правде говоря, казалось изнурённому влажной жарой сержанту более вероятным… Но так или иначе, его жалкую команду теперь близко не подпускали к кратеру. Там сейчас работала сапёрная бригада капитана Уайзмена. Из кратера часами не вылезал полковник Роберт Снаг со своим помощником. Ещё при вылете из Нью-Йорка Даглиш понял, что этот невысокий человек в гражданском, приехавший в аэропорт на бронированном «олдсмобиле», будет у них за главного. Журналисты очень быстро ушли в тень. Последние два дня они ни разу не показались здесь, видимо, просаживая деньги в грязной хибарке у местного бакалейщика – единственного поставщика пальмового вина на пятьсот квадратных миль вокруг.