Через миллиард лет
Шрифт:
Даже на Плутоне можно видеть солнечный свет. А здесь – нет. Солнце этой системы – черный карлик, мертвая звезда или, вернее, звезда, настолько близкая к смерти, что мы ощущаем всю силу ее агонии. Настроение у коллег подавленное. Мы мало разговариваем друг с другом. Мелкие ссоры, ставшие экспедиционным бытом, по непонятной причине прекратились. Нет, это действительно какое-то заколдованное место. Мне кажется, я нахожусь в чьем-то сне.
Команда корабля, доставившего нас сюда, не стала тратить время зря и быстро смылась. Крейсер сел на третьей, безымянной планете системы. (Мы никак не придумаем ей подходящее имя.) Члены экипажа выгрузили наше оборудование,
Наш наемный планетолет оказался на месте. Для космического корабля он размерами не вышел, но для археологов сойдет. Грузоподъемность – двадцать пять пассажиров и команда. Кстати, о расчетах. Нас одиннадцать, но идем мы за двадцать, и все из-за Миррика. Команда – какое гордое название! состоит из двух человек.
Капитан явно сбежал из плохой космической оперы – этакий покоритель звездных путей: рубленое лицо, изборожденный морщинами, покрытый вечным космическим загаром лоб, блеклые голубые глаза. Он все время жует какую-то денебианскую травку (слабый наркотик) и плюется, как верблюд. Эта штука пахнет, словно приторные женские духи, и запах несколько разрушает киношный образ крутого, хотя и несколько пожилого, парня. Его зовут Ник Людвиг и, по его собственным словам, он уже тридцать лет гоняет наемные корабли. Возил всех, когда лоханка была помоложе, пачками принимал на борт миллионеров – в круизы. А вот с археологами сталкиваться не доводилось.
Второй пилот – андроид по имени Уэбстер Файлклерк, как и положено андроиду, более чем хорош собой. Странная парочка.
Планетолет послужит нам и средством передвижения, и жилищем, ибо у нас нет оборудования, чтобы установить надувные купола. Выбираясь из корабля, каждый раз приходится открывать воздушный шлюз и проходить стандартную процедуру, что раздражает до крайности. А еще нам надо напяливать скафандры. На этой планете совсем нет атмосферы. Вношу поправку: атмосфера была, но сейчас сохранилась исключительно в замороженном виде. В твердом. Температура воздуха, то есть отсутствия воздуха, градусов на пятьдесят выше абсолютного нуля, а потому позамерзало все: кислород, водород, азот… да что я перечисляю – вся периодическая таблица. Наши скафандры снабжены системой обогрева, но если что-нибудь произойдет, р-раз – и ты уже сосулька.
Когда-то, при царе Горохе, эта планета, наверное, была вполне пристойным миром земного типа. Она несколько массивнее матушки-Земли, сила тяжести здесь примерно на четверть больше земной, что замедляет движение, но не причиняет каких-то особенных неудобств. Атмосфера, валяющаяся повсюду огромными кучами льда, ранее, видимо, представляла собой нашу любимую смесь кислорода и азота. Команда землеустроителей легко могла бы превратить это местечко в приличный курорт. Для этого достаточно чуть-чуть активизировать ядерные процессы внутри местного солнышка и подождать, покуда все не оттает.
Местное солнышко…
Превратилось в навязчивую идею. Оно уже снится мне по ночам и, уверен, не мне одному. Выползая из корабля, мы почти всегда останавливаемся и, забывая обо всех наших археологических делах, задираем головы и принимаемся рассматривать его.
Вся наша компания вынуждена носить телескопические очки. Без них тут ничего толком не разглядишь. Мы находимся в ста десяти миллионах километров от черного карлика. Земля, например, расположена куда дальше от Солнца, но здешнее солнце очень маленькое. И темное. Видимая часть сего светила составляет что-то около одной десятой солнечного диска, наблюдаемого с Земли. Нужно долго всматриваться в
У ГГГ 1145591, наверное, осталось около миллиона лет жизни, но у них, у звезд, всегда так. Звезды умирают чертовски медленно. Когда выгорают остатки их основного топлива – водорода, они начинают сжиматься, повышая плотность и превращая потенциальную энергию гравитации в тепловую. Именно это и произошло здесь так много миллиардов лет назад, что у меня извилина заскакивает за извилину, когда я думаю об этом. Задолго до того, как Высшие обрели разум, эта звезда уже коллапсировала и стала белым карликом, с плотностью в несколько тонн на квадратный дюйм. А потом выгорала все больше и становилась все темнее.
Теперь, если посмотреть на черного карлика в телескоп, перед глазами предстанет огромное лавовое поле. Тусклый блеск расправленного металла по крайней мере, нам так кажется, – по которому дрейфуют острова пепла и всякой накипи. Это значит, что температура поверхности звезды сейчас около девятисот восьмидесяти градусов, так что вряд ли в ближайшее время появятся желающие посетить ее. Температура пепла пониже – градусов триста, но зато внутри он очень горячий: ближе к центру, в тесноте, еще идет довольно активный термоядерный процесс. Даже темная звезда излучает тепло, но излучение со временем все уменьшается и уменьшается. Через миллион лет черный карлик выгорит и умрет, превратившись в огромный холодный кусок лавы, бесцельно кружащийся в пространстве, в свидетельство еще одной победы вечной ночи.
Мы не собираемся задерживаться в этом неприятном месте дольше, чем необходимо. Как только удастся выследить астероид, на котором Высшие оставили сейф и робота, мы тут же отправимся в путь.
Орбита планеты краем задевает плоскость вращения пояса астероидов.
Там в пустоте летят тысячи и тысячи камешков, можно потратить несколько недель, прежде чем найдем нужный.
Начали с небольшого намека – в том фильме шар показал нам, что корабль Высших опустился на широкую плоскую равнину. Исходя из этого мы рассчитали примерную кривизну поверхности нашего астероида, а получив эту цифру, без труда вычислили его (тоже весьма приблизительный) диаметр.
Очень помогли ребята из Луна-Сити. Конечно, мы ни в чем не можем быть уверены – при расчетах, например, не учитывалась плотность нашего камешка, – но все это позволило нам вычеркнуть из списка девяносто процентов астероидов, размеры которых не подходили.
Потом мы пустили в ход оборудование нашего корабля. Капитан Людвиг настроил свои игрушки и теперь перебирает весь пояс астероидов. Как только в поле зрения появляется камешек более-менее подходящего калибра, капитан загоняет данные о нем в компьютер и заодно рассчитывает орбиту и способы наиболее удобного приближения к нему. Пока мы набрали около дюжины подходящих астероидов. Пошарим еще недельку и начнем посещать их по одному. Надеюсь, их окажется не очень много.
Похоже, я начинаю понимать, что произошло между мной и Яной.
Через каждые три часа кто-то должен покидать корабль, отходить примерно на километр и запускать сигнальную ракету. Это как-то связано с теми вычислениями, которыми Ник Людвиг мучает свои компьютеры. Кажется, это называется триангуляция, но не хочу прикидываться, что понимаю значение сего непроизносимого термина. Выходим по очереди, и доктор Шейн настоял, чтобы мы работали парами – так безопасней. Сегодня утром, когда подошло время, доктор Шейн сказал: