Через тернии к свету
Шрифт:
Ах да, эта Василиса…
Кто она — Дима почему-то забыл спросить. А отец, как всегда, промолчал.
— Ну что? — Артур Топалов сидел на пушистой зеленой траве, обхватив руками колени, и смотрел куда-то перед собой, — Если это рай, то, пожалуй, я подпишусь в рекламном проспекте.
Кузьмин приподнялся и уткнулся взглядом в голубое небо, полоску сиреневатых гор, россыпи золотистых лютиков, словно накапанные кистью художника. Он знал, что загробный мир выглядит именно так — со слов
— Это тебе не соседний континент. Местные жители не смогут нанести ответный визит. Поэтому Кодекс запрещает разглашать…
— Я пошутил, пошутил, — замахал руками Топалов.
Кузьмин понимающе улыбнулся.
— Где мы будем искать нашего профессора?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Я думал, у вас все схвачено.
— Забыли, знаешь, завести гида, — съязвил Кузьмин, — Будем ходить, спрашивать, куда прибывают новички.
Топалов вскочил на ноги и стал теребить траву носком ноги.
— И долго так?
— Откуда ж мне знать? — ответил Кузьмин, озираясь вокруг.
— Да, дела…
Кузьмин подошел к Топалову вплотную и положил ладонь на плечо.
— Ты ведь понимаешь, мы помогаем, как можем. Риск есть всегда.
Топалов раздраженно дернул плечами и плюнул себе под ноги. Слюна повисла блестящей паутинкой на густой зелени.
— Что-то вы больно нерешительные, молодежь!
Топалов с Кузьминым дружно подпрыгнули на месте от неожиданности и обернулись. И тут же ахнули от изумления. Перед ними стоял профессор Барканцев собственной персоной и курил длинную гавайскую сигару.
— Нерешительные, — повторил профессор. — Траву пачкаете. А еще называетесь цивилизованными людьми.
В глазах его играли смешинки. Он наслаждался произведенным эффектом, стряхивая пепел на землю.
— Профессор! — очнулся Топалов, — Как я рад вас видеть!
— Меня хоть похоронили? — обыденным голосом, в котором, впрочем, слышалось хорошо скрываемое волнение, спросил Барканцев.
— Конечно, — радостно заверил его Топалов, — Все, как полагается.
Кузьмин едва заметно хмыкнул. Топалов спохватился и сконфуженно замолчал.
— Вы, это, извините. Я не нарочно.
— Дурак! — закончил за него Барканцев и рассмеялся, — Что уж там. Я уже начал привыкать. Сперва тяжело было. Вот, добрый человек попался, сигарой угостил. На Земле уж лет пятьдесят не курят. А зря…
— А вы вроде как не удивлены, — заметил Кузьмин.
— Чему удивляться, — пожал плечами Барканцев, — Я, молодой человек, любую ситуацию знаю наперед. Поэтому ждал, когда по мою душу явятся. Вы, если не ошибаюсь, сотрудник лаборатории исследования жизни после смерти?
— Кузьмин Дмитрий.
— Кузьмин, — Барканцев почесал затылок, словно вспоминая что-то важное, — Ваш батюшка, если не ошибаюсь, руководитель лаборатории?
— А вы откуда знаете? —
— Я, мой милый, потому и руководитель проекта, что в курсе всего вокруг. Это тебе не у директора шестерить. Тут мозги включать надо.
— Да я! — обиделся Топалов и замолчал.
Барканцев невозмутимо пустил в воздух несколько колечек дыма и долго любовался ими, как произведением искусства. Топалов обиженно сопел. Кузьмин думал о чем-то своем.
— Вы случайно ждали нас именно здесь? — наконец, спросил Топалов.
— Да нет, — ответил Барканцев, — Отсюда все начинается. Если можно так сказать. Сюда приходят новички. Удивленные и раздосадованные. Потом потихоньку приходят в себя и двигают дальше. За три дня, что я тут, столько народу появилось на этой поляне — я отродясь столько не встречал. Хотя, может, и встречал. Память что-то барахлить стала. Но это и не удивительно — после смерти вредно помнить все, что было до нее. Старожилы здесь, как я заметил, счастливы.
— Постойте! — засуетился Топалов, — Вы не можете. Не имеете права. Забывать. Все пароли. Все наши проекты!
— Для кого? — с ледяным спокойствием возразил Барканцев, — Я свое отжил. Имею право спокойно… как это… вести загробный образ жизни.
— И тем не менее вы ждали нас, — тихо заметил Кузьмин. Барканцев осторожно подмигнул ему и повернулся к Топалову, красному от злости и негодования.
— Есть Кодекс! — шипел он, брызгая слюной, — Вы обязаны.
— Может, вызовем полицию? — ехидно предложил Барканцев, а после устало вздохнул, — Вас ведь не наука интересует. Тебя — и директора твоего, индюка надутого. Вам бы деньги уберечь. Два миллиарда восемьсот миллионов.
— Три!
— Это на вашей совести три. А я отвечаю за то, что в мои руки попало.
Топалов примолк. Глаза его, сначала удивленно расширившиеся, полыхнули вдруг недобрым огнем. Он тихонько прокашлялся в ладошку, а затем обратился к Барканцеву обычным спокойным тоном.
— Давайте, Борис Антонович, по-людски все решим. В конце концов, о вас память останется. Проекты доработаем. Люди страдать не будут.
— Эх, — Барканцев кинул сигару в траву и потянулся, как сытый кот, — Я бы вас, тунеядцев…
— Борис Антонович!
— Ладно тебе, Артурчик. Садись, потолкуем.
— Давайте, — обрадовался Топалов, — Я только ручку. Бумагу. Все запишу.
— Вот дюндель, — усмехнулся Барканцев, — Ты что, бумажку с того света собрался вынести.
Топалов растерянно посмотрел на Кузьмина. Тот улыбнулся и покачал головой.
— Как тогда?
— Наизусть учить будешь. Как в школе, — усмехнулся Барканцев и опустился на мягкую траву, — Хорошо здесь.
Топалов послушно опустился рядом, подозрительно косясь на Кузьмина. Тот понял его без труда: еще бы, тайна научного исследования и все такое. Он бодро вскочил на ноги и протянул руку Барканцеву.